точней и недоверчивей чем ты

      я постигал беды скупые свойства

      конструкцию преступной простоты

      сквозящую в пазах мироустройства

      в стране где одиночество лютей

      но иночества подвиги похожи

      я постепенно так простил людей

      что стал бы с ними говорить без дрожи

      там вызубрив законы волшебства

      проверил я сложив слова и числа

      как возникает ум из вещества

      и мог бы тоже но не видел смысла

      мир оставался пуст лишь ты одна

      в кривой решетке света из окна

      существовала на садовом стуле

      навстречу ночи и впотьмах потом

      листала книжку патнэма о том

      что я не человек а мозг в кастрюле

      там на заре взамен тебя верна

      неназванная плакала вина

      ничья из нас она жила снаружи

      я заклинал всех чисел имена

      чтоб лучше спать но бодрствовал все хуже

      откроешь кровь и топором в кровать

      не жизнь из жил а жиденькая порча

      из первых рук и нечего кивать

      на патнэма или алонзо чёрча

      я воскресал и подходил к окну

      где в лунном облачении стояла

      и отраженьем падала ко дну

      ты у пруда и вся твоя собака

      туда текла сознанья полоса

      ветвясь на утренние голоса

      то в иве иволга то вслед синица

      ты в темный ил ступала на носок

      и время в пруд бросала как песок

      топя совместно прожитый кусок

      я понимал что время тоже снится

      теперь пришло в расколотой стране

      твое письмо в котором ты писала

      что яблоко лежало на столе

      которое ты принесла из сада

      кругом тесней древесная гурьба

      не поразит и судная труба

      стекла где с той поры луна повисла

      сиять на поле моего труда

      на бережные чертежи и числа

      так поздно лег взахлеб стихи листая

      а если спал то шелестел во сне

      проперция элегия шестая

      вергилий где дидона на костре

      почти парсек переступивший гений

      как древний шелест звезд и не пойму

      сквозь муравейник тусклых поколений

      что мне вергилий или я ему

      дидона ли зачинщица пожара

      в слезах что снова к пристани пора

      где делия веками провожала

      поэта в елисейские поля

      строка не вещество но в грудь кольнула

      заря желанных глаз румянец скул

      как будто вечный воробей катулла

      вчера в ладонях лесбии уснул

      уснул и я проснуться в древнем риме

      тень портика и вещий воск в руке

      в стране где павший говорит с живыми

      на рвущем