Непридуманные истории. Ирина Бавина
Читать онлайн книгу.
своего дермеца. Родные надо мной смеялись и подтрунивали, припоминая мне это, когда я стала старше, но при этом меня обнадеживали, что если малыш своих, пардон, какашек поест – богатым будет. У меня оправдание иное: я была девочкой любопытной, все на ощупь и на зуб пробовала, что до сих пор и продолжаю делать. Позже моя кроватка перешла по наследству Гене.
Под кроватью в деревянном ящике стояла швейная машинка «Подольск». Об этой машинке я не могу не рассказать. Благодаря ей и поженились мои родители. Моя мама в возрасте пятнадцати лет уехала от своей мамы, бабушки Гаши. В то время обязательное образование состояло из семи классов. Паспорт выдавался в шестнадцать лет, с которым и можно было только покидать свое место жительства. Поэтому мама со своей подругой, которая была на год старше, сходили в сельсовет и сказали, что утеряно свидетельство о рождении. Управляющая сельсовета сильно была занята, документы (журнал регистрации) не стала искать, может, после войны и немецкой оккупации он и вовсе пропал или сгорел. И служащая со слов мамы выдала ей новое свидетельство не 1939 года рождения, а 1938, тем самым добавив ей к возрасту еще один год.
Двоюродный брат мамы Николай забрал ее потом к себе из деревни в г. Винницу. Там он работал директором маслозавода. Впоследствии мама с огромной благодарностью вспоминала те два года, что прожила с ним, его женой и их мальчишками, маленькими на тот момент. На заводе платили очень хорошую зарплату. Никто не воровал ни масло, ни сливки. Директор разрешал брать сливочное масло по килограмму в день и по литру сливок. Мама иногда брала, а иногда – нет. Но отзывалась, что масло было вкусным, а самым отменным было то, когда наливаешь его еще не застывшим в банку. Представляю себе взбитые перегнанные сливки! Также мама рассказывала, что кожа рук была всегда нежной, ведь те самые сливки были лучшим кремом для рук. Практически всю зарплату она отсылала маме. Бабушка очень сильно болела, несколько раз она страдала воспалением легких. А на руках бабушки Гаши оставался младший брат моей мамы, дядя Ваня.
Николай уговаривал маму поступить в техникум. Однажды приехал родной старший брат, дядя Саша, и сказал маме ехать с ним в Никополь. У него родился сын, и он начал строиться, ему нужна была помощь. Но Николай не уставал ее уговаривать не уезжать и остаться учиться, да и вообще они жили вместе в ладу. Но мама уехала и попала, как говорят, в самое полымя: и цемент мешала, и за годовалым ребенком ухаживала, и еду готовила – все было на ее плечах. А еще работа – она пошла работать на трубный Никопольский завод. В общем говоря, истинное рабство. Когда о ее житье-бытье выпытала бабушка Гаша, а маму стало «качать от ветра» – так истощена она была, случился скандал. Мама очень переживала, как невольно стала «вражиной» невестке, тете Соне.
Благо, помогли подружки. Той осенью, когда освободилось место в общежитии, они ее позвали к себе и стали жить втроем в комнате.