Непридуманные истории. Ирина Бавина
Читать онлайн книгу.
все Одесские и Кишиневские госпитали и интернаты, обила все пороги, посылала запросы, но никто ей так и не выдал тайну, где он. Время было суровое, таких людей-инвалидов не возвращали родным и близким и закрывали в домах-интернатах. До сих пор помню ее слова «пусть без ног, без рук, но лишь бы был рядом и живой». И столько боли и любви было в этих словах бабушки, что усомниться в них было нельзя.
Когда мне было тринадцать лет, мы жили в трехкомнатной квартире на Западном. Обе бабушки доживали с нами. Бабушка Ирина, о которой я писала ранее, семнадцать лет жила с нами. Бабушка Гаша прожила с нами год и умерла в 1979 году в семьдесят три года от рака легких. Помню, как мы узнали об этом страшном диагнозе в больнице, куда мы привезли бабушку Гашу на скорой помощи, потому что она уже начала откашливаться кровью. Никогда не забуду приемное отделение: большая светлая комната на первом этаже вся в белом кафеле, стол, кушетка, пара стульев, а позади стола дежурного врача висел на стене плакат, написанный перьями черной и красной тушью. На листе ватмана были выведены красивые буквы: «Каждый больной должен знать, от чего он умер!» В человеке, написавшем это, видимо, говорил истинный философ. Может, из-за неуместности этого черного юмора в приемном покое больницы я и запомнила эту фразу на всю жизнь.
И вот мы привезли бабушку в конце октября в городскую больницу №20. Там взяли кровь, сделали рентгеновский снимок и отпустили домой, отказав в госпитализации. Выдали этот снимок на руки, дали направление в ЦГБ на консультацию в онкодиспансер. Позже мама попала на прием к врачу, который выписал бабушке направления на расширенные анализы. Бабушка сама по себе была худенькой, а тут вообще начала таять на глазах. Через несколько дней мы должны были получить результаты этих анализов и узнать вердикт врачей. На повторном визите мы были уже вдвоем с мамой. Врачи сидели в подвальном помещении центрального здания ЦГБ. Операционное отделение находилось на третьем этаже. Я осталась в коридоре у двери одного из кабинетов, которых было четыре в этом крыле. Посетителей было немного, по одному-два человека у кабинета. Мама зашла и через какое-то время вышла вся бледная и расстроенная. «Пошли!» – кинула она мне, и мы вышли на улицу. Везде лежала желтая свежеосыпавшаяся листва кленов и других деревьев, было промозгло, сыро, холодно, сыпался мелкий дождь. Мама оперлась о дерево и беззвучно заплакала, уткнувшись себе в плечо. Я так растерялась, обняла ее нескладно: «Мамочка, мамочка, что сказали?» Она ответила, что рак. У меня потекли слезы, но я заплакала не от вынесенного диагноза, а оттого, что стало безумно жалко маму. Я впервые ее увидела горько плачущей. Потом она собралась с силами, успокоилась и приказала мне: «Ты ничего не говоришь бабушке! У нее только воспаление легких». Так и лечили мы ее от этой хвори до конца ее дней. Бабушка постоянно спала на диванчике в маленькой комнате. Кололи ей уколы стеклянными шприцами того времени,