Философия освобождения. Филипп Майнлендер
Читать онлайн книгу.
изучить действия всех людей до основания на протяжении тысяч лет. Так и со свободой, так и со спокойствием. Но мы должны придать свободу простому единству именно потому, что это было простое единство. С ним отпадает принудительность мотива, единственного фактора каждого известного нам движения, ибо он был нерасчлененным, совершенно одиноким и уединенным.
Имманентная схема:
мир множественности – движения – необходимости Трансцендентальная схема:
Простое единство – Спокойствие – Свобода напротив.
И теперь мы должны сделать последний шаг.
Мы уже выяснили в аналитике, что сила перестает быть силой, как только она переходит по тонкой нити бытия из имманентной сферы в трансцендентную. Оно становится для нас совершенно неизвестным и непознаваемым, как и единство, в котором оно погибает. В дальнейшем мы обнаружили, что то, что мы называем силой, является индивидуальной волей, а в физике мы, наконец, увидели, что дух – это только функция органа, отделенного от воли, и что на самом глубоком уровне он есть не что иное, как часть разделенного движения.
Один фундаментальный принцип, воля, который так близок и так знаком нам в имманентной сфере, и вторичный принцип, дух, который подчинен ему и также так близок нам, теряют, подобно силе, все и всякое значение для нас, как только мы позволяем им перейти в трансцендентную сферу. Они полностью утрачивают свою природу и полностью уходят из нашего познания.
Таким образом, мы вынуждены заявить, что простое единство не было ни волей, ни духом, ни особой взаимосвязью воли и духа.
взаимосвязь воли и духа. Таким образом, мы теряем последние ориентиры. Напрасно мы давим на пружины нашего хитроумного, чудесного аппарата познания внешнего мира: чувства, понимание, разум слабеют. Напрасно мы держим принципы, находящиеся в нас, в самосознании, воле и духе, как зеркала для загадочного, невидимого существа по ту сторону пропасти, надеясь, что оно откроет себя в них: они не излучают никакого образа обратно. Но теперь мы также имеем право дать этому существу привычное имя, которое всегда означало то, чего никогда не достигала ни сила воображения, ни полет самой смелой фантазии, ни абстрактная мысль, какой бы глубокой она ни была, ни собранный, благочестивый ум, ни восторженный, восхищенный землей дух: Бог.
38.
Но это простое единство было; его больше нет. Она, изменив свою природу, полностью фрагментировалась в мир множественности. Бог умер, и Его смерть стала жизнью мира.
Здесь для благоразумного мыслителя лежат две истины, которые глубоко удовлетворяют ум и возвышают сердце. Во-первых, у нас есть чисто имманентное царство, в котором, за которым или над которым обитает никакая сила, называйте ее как хотите, которая, подобно скрытому режиссеру кукольного театра, заставляет марионеток, отдельных людей, делать иногда то, иногда это. Тогда нас поднимает истина, что все сущее существовало прежде мира