Знание в контексте. Игорь Прись
Читать онлайн книгу.
или что мы не знаем, очевидность не всегда доступна рефлексии/интроспекции. Мы не всегда можем при помощи рефлексии/интроспекции знать, насколько сильная у нас очевидность. ЭСЗ – эпистемология с точки зрения третьего лица, утверждающая, что очевидность и, соответственно, рациональность и обоснование в общем случае экстерналистские и неоперационные. Это значит, что наши наилучшие усилия, чтобы следовать нормам рациональности, не гарантируют формирование рациональных (обоснованных) убеждений.
Вопросы обоснования и рациональности вторичны по сравнению с вопросом о знании: «Вопросы обоснования и рациональности относятся к тому, как наилучшим образом поступать при наличии ограниченной очевидности; принимая формулу “очевидность = знание”, это означает, как наилучшим образом поступать при наличии ограниченного знания. Если это так, то они не предшествуют вопросам о знании. Рациональность или обоснованность Вашего мнения зависит от того, что Вы знаете. Таким образом, появление условия обоснования или рациональности в анализе знания рискует сделать его круговым» [24, p. 213].
4. Знание – ментальное состояние
Традиционная интерналистская эпистемология предполагала «чистоту» ментальных состояний. Соответственно, мнения рассматривались как ментальные состояния, но не знание. В рамках радикально экстерналистской ЭСЗ Уильямсона, как уже было отмечено выше, знание (knowing) – ментальное состояние[70]; знание нередуцируемо интенционально. То есть знание не может быть разложено на чисто ментальную и внешнюю компоненты. При этом знание включает в себя осознание (awareness) окружающей среды, более полный контакт с ней, которого не хватает просто мнению. Вообще, для Уильямсона не только содержание ментальных состояний и, в частности знания, является экстерналистским, но и сами ментальные состояния (экстернализм ЭСЗ можно рассматривать как её вклад в философию сознания). Более того, лишь экстерналистский подход, как считает Уильямсон, позволяет понять ментальность, сознание.[71] Ментальные состояния – способы связи с окружающей средой. «Чистой» ментальности не существует. Отсутствие чистоты у ментальных состояний, зависимость от внешней среды, не недостаток, а сама суть ментального. Уильямсон пишет: «Фундаментальным для сознания является не пучок (bunch) монадических качественных свойств, составляющих внутренний мир, а сеть отношений между агентом и средой. (…) Суть сознания в том, чтобы включить мир. Знание и действие вовсе не затемняют природу сознания, внося в него примеси из внешней среды, а напротив, они наиболее полное выражение сознания» [30, р. 179–180].[72] Например, мозг в баке, лишённый связей с реальностью, не может иметь сознания, ментальности, так как сознание не может существовать в отсутствие «внешней» реальности. У мозга-в-баке может быть очень обеднённое сознание или нечто наподобие сознания, вследствие наличия у него нейрологической реальности мозга, реальности бочки, в которой он находится,
Ментальные состояния и, в частности, желание, убеждение и знание, объясняют наши действия, наше поведение как агентов.
Бенуа говорит об условии укоренённости ментального в реальности [29] и о том, что «внутреннее – снаружи» (см. «The World as a Picture and as Reality» [29, р. 187]). Кит Файн употребляет понятие основания (grounding). Для Витгенштейна смысл есть употребление, то есть определяется («внешними») условиями. Эта формулировка может быть применена и к сознанию.
В терминологии Витгенштейна эта «сеть отношений» – языковая игра. В этом смысле мы трактовали сознание как «языковую игру» [31]. Языковые игры – употребления правил/норм в контексте для «измерения» реальности. Роль реальности может играть феноменальный опыт – непосредственное (первичное) сознание, а роль нормы – дух (нем. Geist) [32]. Отметим, что согласно Бенуа, поздний Витгенштейн скорее философ сознания, а не языка [33].