Притчард утверждает, что рациональное знание об обыденных вещах, гарантируемое ЭД, облегчает принятие локального характера нашей рациональности, утверждаемого витгенштейновской эпистемологией, то есть усиливает витгенштейновское устранение первого вида парадокса. Мы оспариваем это заключение Притчарда, а также его утверждение, что для решения второго вида парадокса витгенштейновская эпистемология неприменима. На наш взгляд, Притчард понимает витгенштейновскую эпистемологию ограниченно – лишь как утверждение о локальном характере нашей рациональности. Другими словами, он понимает её чисто эпистемологически, не анализируя сам концепт реальности. Притчард считает, что логически могло бы быть и то, и другое: рациональные основания существенно локальны и в то же время они удовлетворяют об ограниченности рациональных оснований (именно поэтому вдобавок к витгенштейновской петлевой эпистемологии ему нужен ЭД). Однако заметим, что согласно витгенштейновскому контекстуальному реализму, локальны они именно потому, что они укоренены в реальности – локальность и означает укоренённость в реальности. Но тогда не может быть верен тезис об ограниченности рациональных оснований, который как раз и отрывает рациональные основания от реальности, интернализирует их. Рациональное основание, оторванное от реальности, оказывается псевдорациональным основанием. Таким образом, локальность рациональных оснований автоматически означает, что структура рациональности и у меня, и у мозга-в-баке различная. ЭД, на наш взгляд, пытается принять сказанное выше на свой теоретический манер, как тезис о существовании доступных рефлексии фактивных рациональных оснований. Притчард также считает, что чтобы утверждать, что наша существенно локальная рациональность (поскольку она всё-таки локальная) является подлинной, bona fide, также дополнительно требуется ЭД. Однако псевдорациональные основания, как уже сказано выше, возникают именно из-за их неукоренённости в реальности, о которой мы только что говорили. ЭД излишен.