Сегодня дождливое утро,

      смывая былые условности,

      скупою слезой по асфальту

      следы превращает в шарж

      и, сглаживая неровности,

      не соблюдая стандартов,

      с особым дождливым тактом

      наносит дневной макияж.

      Пьют розы небесные струи,

      и, удивляя активностью,

      заманчиво пахнут фиалки;

      в реке, под проёмом моста,

      знакомые с детства русалки

      играют с простой наивностью,

      молчат промокшие галки.

      А ты идёшь без зонта.

      Добропорядочная улица

      расписывается

      на городской стене,

      погода туманом хмурится,

      рассвет улыбается мне;

      и зеркало местной лужицы

      отражает утра пастель —

      туманною декларацией

      сыплет черёмух метель.

      Золотой канителью вышиты

      многомерные крыш паруса,

      и в нежданном трёхстишии

      первобытных племён голоса;

      а в балконные окна

      пухлым тельцем

      стучится шмель —

      и прекрасна погода,

      и любви постоянный хмель.

      Над аркой постмодерна

      напряжённо

      скользящее пространство бытия,

      придерживая облако в ладонях,

      корёжится,

      угрозы не тая, —

      и прецедент для осознанья

      создан,

      а слово едким жалом острия

      метафизически

      пронизывает воздух,

      питая слёзы тихого ручья.

      В рассветных травах

      спят сюиты Баха

      и предвкушают музыкальный пир;

      в музее Прадо стынущая Маха

      волшебным станом

      поражает мир.

      Красные… жёлтые города

      прорастают ночными звуками,

      непрестанно и гулко

      стучат

      и стучат поезда,

      а сова по-совиному ухает.

      Ночью бредит мечтами

      таинственный сад,

      заколдованный

      птичьим пением,

      тубероз изысканный аромат

      затаённое будит волнение.

      В распростёртой ночи

      так приятно молчать,

      и в томленьи парить под звёздами,

      и, срывая

      запретную снов печать,

      шифровать листки метакодами.

      И любовью окутанная строка,

      в шлейфе слов

      скользя зачарованно,

      романтично

      взмывает стихом в облака,

      и я звёздами зацелована.

      Багрянец теряет свой цвет

      лунной ночью,

      сосуд лазуритовый мелок,

      предметы на ножках – короче,

      и свет на воде

      отражается лунной дорожкой,

      реальности нет —

      незаметны