Мы поднялись развилиной ствола,

      Но ты – на солнце, крепче, тяжелее,

      А я – слабей, я к северу росла,

      И тенью счастлива была твоею.

      Бывало с ветром бросится листва

      Моя к тебе – и этот теплый шорох

      Был нам и хлеб, и ласка, и слова,

      Ни в чьих неслыханные разговорах.

      Но молнии бездумный произвол

      Нас расщепил, и слабый сук отбросил,

      И он лежит, безлистый, на откосе,

      И одинок твой уцелевший ствол.

      Ни слез, ни боли. Только пустота

      И отдых на земле, которой стану.

      А солнце на стволе залечит рану,

      И засверкает с каждого листа.

      Где круто бьет и пенится

      Поток над крутизной,

      Мой стих растет поленницей

      На вырубке лесной, —

      Пахучей, неотесанной,

      Увянувшей во мхи;

      Крест-накрест в ней набросаны

      Смолистые стихи, —

      А под корой древесною

      До срока залегло

      Для очага безвестного

      Таимое тепло.

      Старый кот с отрубленным хвостом,

      С рваным ухом, сажей перемазан,

      Возвратился в свой разбитый дом,

      Посветил во мрак зеленым глазом.

      И, спустясь в продавленный подвал,

      Из которого ушли и мыши,

      Он сидел и недоумевал,

      И на зов прохожего не вышел.

      Захрустело битое стекло,

      Человек ушел, и тихо стало.

      Кот следил внимательно и зло,

      А потом зажмурился устало.

      И, спиной к сырому сквозняку,

      Он свернулся, вольный и надменный,

      Доживать звериную тоску,

      Ждать конца – и не принять измены.

      Вся жизнь прошла, как на вокзале, —

      Толпа, сквозняк, нечистый пол.

      А тот состав, что поджидали,

      Так никогда и не пришел.

      Уже крошиться стали шпалы,

      Покрылись ржавчиной пути, —

      Но я не ухожу с вокзала,

      Мне больше некуда идти.

      В углу скамьи под расписаньем,

      Просроченным который год,

      Я в безнадежном ожиданьи

      Грызу последний бутерброд.

      Любовь не кончилась – она

      Живьем разлуке отдана,

      Чтоб в снах и в песнях длиться, —

      И влагой перья вороша,

      Слетает к ней моя душа,

      Как в летний полдень птица.

      Она – прозрачный водоем

      В