Вот свежий пень и щепок след:

      Здесь ясень мой срубили.

      Стоял он много тихих лет,

      Крепчая в стройной силе.

      И, так спокойно сожжены,

      Золой распались жгучей

      Все сорок три его весны

      И осени летучих.

      Мой друг, – с покорной простотой

      Тепло отдавший людям,

      Теперь твой дух за той чертой,

      Где все мы вместе будем.

      Теперь ты в облачном саду,

      Где жечь и резать – нечем,

      И я иду к тебе, иду

      Для неразлучной встречи!

      Холод, ветер… А у нас в Крыму-то

      У кустов – фиалок бледных племя,

      И миндаль, как облако раздутый,

      Отцветает даже в это время

      Там, над морем. А у нас в Стамбуле

      По террасам над Босфором синим

      На припеке солнечном уснули

      Плети распущенные глициний, —

      Разленилось. А у нас в Белграде,

      Хоть ледок еще по лужам прочен,

      Но вороны с криком гнезды ладят,

      И трава пробилась у обочин

      Тех тропинок… А у нас в Тироле

      Мутный Инн шумит в весеннем блеске,

      И в горах, где дышится до боли,

      Зацветают вереск и пролески.

      И стоит сквозной зеленый конус

      Лиственницы нежной на пригорке.

      До нее я больше не дотронусь,

      Не поглажу. А у нас в Нью-Йорке…

      На весенних кленах даже листьев нет,

      Только красноватый неумелый цвет.

      Не трепещет тенью серых веток взмах

      И морщин слоновых лепка на стволах.

      Под высоким солнцем медленно иду,

      Ощущая радость остро, как беду,

      И родство с косулей, крокусом и тлёй —

      Кровное со зверем, травное с землей.

      Слушай, Жизнь! Меня, твою родную,

      Тоже где-то в мире сохрани, —

      Я тебя к стихам моим ревную.

      Я уйду – останутся они.

      Ими полны многие страницы —

      Легкий нержавеющий сосуд, —

      Чей-то с ними взгляд соединится,

      Чьи-то губы их произнесут…

      Я беру лицо твое в ладони:

      Посмотри и улыбнись опять.

      Неужели ты меня прогонишь,

      Словно невнимательная мать?

      Мне недолго пить красу земную,

      Но пока я вижу и дышу —

      Я тебя, любимая, ревную

      Даже к моему карандашу.

      Из темноты