Ближе к полудню. Он ясен был.

      Юная терпкость в мерном разливе

      Стала плавнее, стала счастливей.

      Умной головкою стриж водил

      На меловом горячем обрыве.

      Вянула между ладоней полынь.

      Чебрик дрожал на уступе горбатом.

      Шмель был желанным крохотным братом!

      Синяя в яр наплывала теплынь…

      Пригоршнями стекала окрест

      В душистое из душистых мест.

      Дальше. Покорствуя зову глухому,

      На перекресток меж давних могил

      Прочь из притихшего милого дома,

      Где у порога стоит Азраил —

      Крест уношу, – слезами не сытый,

      Смертные три возносивший свечи,

      Заупокойным воском облитый,

      Саван и венчик видавший в ночи…

      Будет он врыт, подарок постылый,

      Там, в головах безымянной могилы…

      Страшное место из страшных мест!

      Страшный коричневый скорченный крест!

      Чаша последняя. Те же места,

      Где ликовала дремотно природа —

      Странному и роковому народу

      Стали Голгофой, подножьем креста.

      Слушайте! Их поставили в строй,

      В кучках пожитки сложили на плитах,

      Полузадохшихся, полудобитых

      Полузаваливали землей…

      Видите этих старух в платках,

      Старцев, как Авраам, величавых,

      И вифлеемских младенцев курчавых

      У матерей на руках?

      Я не найду для этого слов:

      Видите – вот на дороге посуда,

      Продранный талес, обрывки Талмуда,

      Клочья размытых дождем паспортов!

      Черный – лобный – запекшийся крест!

      Страшное место из страшных мест!

      От Рима, от Афин, где не была,

      На памяти остался взмах любовный

      За пазухой, под радугой крыла

      Комочек, птенчик, шарик теплокровный

      Ладони дно едва обнажено

      Прошли сады, а в них купалось солнце

      Здесь нежности льняное полотно

      Под нами до рассвета развернется

      Средь душных апельсиновых цветов

      Сольются наши голоса и лица

      У моря жар, бронхит у городов

      И мчит Афина к ним на колеснице

      И бледная после июльских нег

      Встает Европа, здравствуй, привиденье

      И все идет печальный русский снег

      И голуби пасутся в отдаленьи…

      Он снился мне титаном-кораблем

      Под вздутыми седыми парусами,

      И чудилось: пока мы с ним, на нем —

      Мы даже, может быть, титаны сами.

      На малый час – но счастливы сполна,

      Хоть за корму крутую подержаться,

      Пока