Вдоль заново отстроенных домов,

      в забытых прошлым надписях в застенках,

      над мастерской – здесь был «Ремонт часов» —

      в ее часах и в их секундных стрелках

      пространство затихает по ночам,

      как продавщица в местном продуктовом,

      что заучила всех односельчан —

      возможность, предоставленная словом,

      использована, к пришлому лицу

      нет интереса, что всех помнить толку?

      В попытках влиться – новому жильцу

      чем привыкать, сподручней вырвать глотку

      и повторять свой круг по часовой,

      движения по улицам притихшим,

      и завершить в молчании, как бой

      часовщика со временем застывшим.

      Здесь схожесть судеб ясно сознают

      лишь те, кто покидают этот город.

      Их взгляд назад на быстрый бег минут

      с началом каждой новой множит холод —

      чем тоньше связь, тем беспристрастней суд

      над прошлым; время, сдавливая горло,

      меняется, накладывает жгут

      на место прежде грубого прокола,

      который за сомнения в своей

      разнообразной цели подарило.

      Здесь можно, как на жизнь других людей,

      на собственную – в то, что раньше было,

      смотреть – сквозь крик явления на свет

      к детали – запах кожаной обивки.

      В ней черная тоска из прошлых лет

      сменилась грустью, затемнив на снимке

      коляску, голубой автомобиль,

      большие санки, спящие в квартире,

      и книгу сказок – ту, что полюбил,

      за то, что ничего не знал о мире:

      сквозь шум открытых окон по ночам,

      пока за ними таял день вчерашний,

      я строил мир со сказочных начал

      как лестницу для выдуманной башни.

      Мне все пустое в городе людей —

      здесь жизнь была, и площадь городская

      стучала и звенела в первый день.

      Где раньше открывалась мастерская

      пустой киоск, что близко к «ничего» —

      у времени, которым был основан

      есть город, а молчание его —

      возможность, отнимаемая словом.

      Если