Какая тьма

      в казенные дома —

      и в главный казематный дом входила —

      и дверь темниц скрипела, как корма,

      бессилием умноженная сила,

      она была, как ночь, глухонема,

      ущербна, будто девичья могила,

      которой ни креста нет, ни холма.

      Мы ждали ее вечером. К шести

      Москва сжимала веки, словно в полночь.

      Я слышал перезвон колоколов

      и звон ключей, спешащих к нам на помощь.

      Кого она могла тогда спасти?

      Остались бы спасенные живыми?

      Никто ответить правды не готов.

      Я оставлял надежды сотни раз,

      чтоб выжить под твоим печальным взглядом,

      пока твой взгляд навечно не погас.

      Нет никого, кто ранее был рядом.

      Я тыкался в подушки, бестолков,

      делился с кем-то скверным самосадом,

      искал впотьмах детей и стариков.

      Зачем все это, если ты придешь

      и на рассвете скажешь мое имя.

      И приговор, объявленный другими.

      И слово изреченное есть ложь.

      Во тьме есть свет. Она превыше света.

      И люди поглощают этот свет.

      Прочитана вчерашняя газета,

      а утренней еще в помине нет.

      Есть ночь, что избегают волк и пес.

      И жмутся вместе к мусорному баку.

      Им не хватает божьего тепла.

      Я задохнусь от вымысла и слез,

      но вычислю тебя по зодиаку,

      по линиям морозного стекла.

      Сиротские дома обречены,

      как от причала сорванные лодки.

      Ребенок, обрамленный сединой,

      ты перебрал любви и тишины,

      от страха выпил слишком много водки.

      И дремлешь под померкнувшей луной

      чернильной головой в воде речной.

      Я остаюсь в тифозном лазарете,

      Ты собери наряды – и на юг.

      Там волны шепчут о бескрайнем лете.

      А на причале ждет прекрасный друг.

      Чем здесь мне ты, любимая, поможешь.

      Повсюду мрак, тоска и карантин.

      И средь больных поверженных ничтожеств

      я остаюсь спасительно один.

      Мне без тебя ни холодно, ни жарко.

      Я удивлен, что счастлив был с тобой.

      Не надо ни бутылки, ни