У Центрального дома культуры ВОС

      горят цветные фонарики,

      флажками завешен газетный киоск,

      продают воздушные шарики.

      Рядом кустов невиданных роз

      красно-белые варианты

      сажают волшебники страны Оз

      для будущей Иоланты.

      Под усталым серебряным веком

      заиграет ее хрусталик,

      окрасив в серый металлик

      разговор с соседним отсеком.

      А пока из открытых дверей

      звонко доносится кличка,

      весело лает Орфей,

      вышла его Эвридичка.

      Вдоль пустой березовой рощи,

      по дорожкам раскопанным, длинным,

      идут без оптической помощи,

      но с близости чувством звериным.

      это, правда, грустно,

      слишком плохо кончилось,

      но могло же так не повезти —

      посмотреть в глаза убитого животного

      к земному раю на полпути.

      это было в праздник Курбан-байрам,

      когда голос, ласковый, как закат,

      сквозь окно обратился: Девушка-джан,

      пропусти меня в левый ряд.

      Машинист на Площади Революции

      дольше держит вагон метро,

      чтобы люди потрогали нос собаки и курицу,

      простого рабочего золотое ружье.

      Радость впитывает гранит,

      отражает улыбки потертый металл,

      пока над головой не раскрыли синий фильтр

      и холодным теплый свет не стал.

      Пассажиры довольные едут в поезде,

      их увозящем в черный проем,

      над которым по-прежнему обозначено действие,

      единицей молот и серп нулем.