Сильно пахнут новые листья, воздух сухой и прозрачный. По всему зиме скоро конец. Бело-красный пароход на фоне снежных скал, разрезал бирюзовую воду, на потеху туристам выпустил чёрный дым из трубы – этот ежедневный спектакль неизменно приносит деньги. «Легко на сердце…» – запел я с чувством свободного человека. Гулял по набережной. У парапета – Дэн с гитарой в инвалидной коляске, рядом футляр с монетами, пара десяти-долларовых.

      – Привет, Дэнни!

      Он бывший лыжный инструктор, потерял ноги на крутом спуске. Виртуозно играет блюзы. Каждый день здесь, даже в плохую погоду, когда и публики-то нет. Меланхолию разогнал телефон в нагрудном кармане у сердца. Это Боб, сегодня у нас с ним вечер отдыха.

      Виски, лайм и сода – лучшее, что можно придумать в яркий день, на закате зимы. Бар – на пирсе, днём на открытом воздухе тепло. Бесцельно рассматриваем разноцветную толпу японцев, сходящих по трапу с паровика. Выслушав мой рассказ, Боб ехидно хмыкнул:

      – Похоже, тебя кинули все. Копы, потому что не стал информатором, твой босс из-за сумки.

      Потом перевёл взгляд прямо на меня:

      – И тот вертлявый. Они, видать, заодно с казино.

      – Теперь я их кидаю, навеки покидаю, – сказал я с явным облегчением. – Пошли отсюда, темнеет уже.

      По пути на парковку зашли в ликёрку, взяли бутылку «Старого лесника». Дома зажарили стейк. Пили виски рюмками.

      – И ты уезжаешь, Влад. Жаль, ты же знаешь, тут все сами по себе, и, кажется, они от этого счастливы. Здесь трудно найти друга.

      Я налил ещё:

      – Найди подругу!

      – Подругу несложно… Подруга есть. Хорошо, если станет другом.

      Вышли на веранду. Боб иногда курил, так, одну сигарету, перед сном. Чиркнул зажигалкой, затянулся.

      – Помнишь, когда я только приехал, мы хорошо так прошлись по городу? Из казино, в пиццерию… дальше… пароход, помнишь?

      – Обычный обход аттракционов для гостей.

      – Ну вот, скажу я тебе…

      Боб наклонился, как будто захотел открыть страшную тайну.

      – Я уже много раз ходил этими закоулками. Заходил в пиццерию, в их туалет, через кухню на другую улицу.

      Он был уже пьян, я тоже. «Погнал сивую», – подумал я и сделал вид, что внимательно слушаю.

      – Влад я скучаю по той работе. Дослужился до майора, выкинули, как использованную тряпку. Приехал к родителям в Киев, там жопа. Умотал в Одессу, устроился матросом. Ты-то визу легко получил, а я с корабля спрыгнул. Столько мороки… Пока жену, детей выписал…

      Глубоко затянулся, выпустил дым, задрав голову к небу.

      – А она… с тем пилотом!

      Помолчал.

      – Ну я тоже, конечно… Пил сильно… Я её понимаю…

      Посмотрел на сигарету, выщелкнул бычок, он одиноким светлячком полетел в темноту.

      – Мне моя работа почти каждую ночь снится… Африка… Чечня…

      Он держался руками за перила веранды, смотрел