Мона Ли. Часть вторая. Дарья Гребенщикова
Читать онлайн книгу.
так и остались. А когда мамочка отмучилась, – Валя сглотнула слезы, помолчала, – ее сестра приехала на похороны, и вот – позвала меня с собой, в Одинцово. Она старенькая уже, я за ней ухаживаю – дом большой, и Орск я бросила, не жалея. А работать куда? В школу. Ставка была только на учительницу географии, ну, посидела, что-то вспомнила, что-то нагнала – вот, и вся история моя. Теперь только и сказать, что, мол, судьба связала, но людей и не так жизнь сталкивает, но знаешь, я так обрадовалась!
Они сидели в уютной комнате, и вечер угасал за окном, и радио тихо бубнило в соседней комнате, и вышла полосатая кошка, потерлась о ноги Пал Палыча, запрыгнула на колени к Валентине, свернулась клубком. Было так хорошо, что не хотелось уходить. Пал Палыч понимал, что она ждет от него каких-то важных слов, но сейчас, в эту минуту – что он мог ей сказать?
– Разреши, я закурю? – она кивнула.
– Я и сама иногда, когда доведут на уроках, позволяю себе нервы успокоить, гадость, но ведь помогает? – Он закурил, разогнал дым,
– Валя… – помедлил. – Я как-то должен, наверное, объяснить свое положение? Пойми, я хотел бы – и это правда, разделить с тобою оставшиеся годы… черт, говорю, как в кино! Валя, я немолод, и, сама понимаешь, учитель – какие у меня заработки? Но нет, дело, конечно не в этом. Дело в моей дочери, которая после родов что-то окончательно испортила свой характер, и теперь младший внук почти полностью на мне. Но и это не главное. Главное – Мона. Падчерица, я ненавижу это слово! Я ведь воспитал ее, или нет – пытался воспитать, но я бессилен! Понимаешь? Я нахожусь в каком-то замкнутом круге, из которого нет выхода. Я совсем запутался…
– Паша, я же ничего тебя не прошу! – воскликнула Валентина, – мне радостно ложиться и вставать с мыслью – что ты есть. А что-то другое, да я и не думаю об этом! Пал Палыч подошел к ней, обнял за плечи, потерся щекой о её щеку: – У нас все будет. Дай время, Валечка!
Глава 4
– Коломийцева! Я к тебе обращаюсь, по-моему, нет? – Мона тяжко вздохнула и накрыла тетрадку учебником.
– Ко мне, наверное, – она встала. Ирина Ильинична, математичка, люто ненавидела Мону. За всё. За красоту. За раннюю славу. За эту легкую, «звездную» наглость, за пренебрежение ко всем, за то, что плевать ей, Нонне, видите ли, на правила школы! За эти американские штаны! За то, что она, Ирина Ильинична, сорокалетняя неудачница, с диабетом, с дочерью-подростком, с сумасшедшей бабкой, с комнатушкой в коммуналке, с любовником-пьяницей не имела, и не будет иметь такой фигуры, таких американских штанов и всесоюзной славы. Было, отчего с ума сойти. Мона, как на радость ей, была совершенно невосприимчива ни к математике, ни к геометрии, ни к черчению – да, собственно, ни к чему.
– Коломийцева, – Ирина Ильинична выдохнула на Нонну порцию злобы, пахнущей ацетоном, – ты почему явилась в школу без формы? Если твой отец преподает в школе, это не дает тебе никакого права нарушать