В конце рабочего дня табельщица, которую каждые полчаса бегал высматривать Пашка, принесла аванс. Производственные работы были моментально свёрнуты. Женщинам срочно понадобилось в магазин. Большинству мужчин – тоже. Мастер растерял свою важность и орал до посинения, оставляя участок работать сверхурочно:

      – Конец месяца, конец, конец, конец… – бормотал он, как полоумный.

      – Конец твоей премии! – позлорадствовал Пашка за спиной мастера.

      Уяснив, что сегодня в пролёте, Михалыч, злорадно дёргая раздвоенным носом, разнёс талоны на завтра. Первый торжественно вручил Пашке.

      – Ничего!.. Субботу с воскресеньем повкалываете, сразу поумнеете, – буркнул он.

      В раздевалке шум и толкотня стояли невообразимые, хотя играть в домино никто не собирался. У зеркала, в стороне ото всех, сосредоточенно колдуя над причёской, устроился мечтательный Плотарев. Длинные реденькие волосёнки служили окантовкой абсолютно лысого черепа. И он, как профессиональный рационализатор, придумал перебрасывать остатки растительности на макушку, невероятно закручивая жиденькую прядь, и тем маскируя плешь. С довольным видом повертев головой слева направо, повернулся спиной к зеркалу и, встав на цыпочки и изгибаясь, попытался рассмотреть укладку на затылке. Позыркав по сторонам, надел шляпу и замурлыкал какой-то мотивчик.

      – Чего мучается человек? – пустив воду, стал намыливать руки Пашка. – Клал бы мочалку под шляпу – и порядок…

      Оглянувшись на него, Плотарев моментально исчез.

      – Серый! – обратился ко мне Пашка. – Как насчёт боевого крещения?

      – То бишь – доблестно сразиться с зелёным змием? У меня только четыре рубля сорок копеек, – вздохнул я.

      – Было бы желание! Не хватит – добавим. Свои люди – сочтёмся.

      – Заманчиво, конечно, – соображая, ответил я.

      Прикинув "за" и "против", согласился:

      – Замочу змеюгу… А куда пойдём?

      – Будь спок! Место есть, – поднял вверх большой палец.