Творчество превозмогает страх

      Смерти в одиночестве холодном.

      Лица, промелькнувшие во снах,

      Отсветом ложатся на полотна.

      Восстает его Иерусалим

      В обликах неведомых прохожих,

      Обретая силу, вместе с ним

      К жизни возвращается художник.

      На земле он был – веселый гость,

      Песнями завершена седмица,

      Через души проходя насквозь,

      Будет сам теперь кому-то сниться.

      Мгновенье затишья творчества,

      Вдруг все вдохновенье замерло.

      Но Храма бессмертно зодчество,

      И мир создается заново.

      Любовью твоей наполнена,

      Смотрю, как повсюду светится

      Твой город, рожденный подлинно

      Над звездами и над месяцем.

      Для рассеянных в изгнанье —

      Путь надежды в оправданье.

      Память предков, божья милость,

      Что бы дальше ни случилось,

      Мы любимы и хранимы —

      С нами свет Иерусалима.

      Что еще познать придется —

      Пламень сердца, силу солнца…

      Щит – высокая десница,

      А разлука просто снится.

      Под сенью старого Толедо,

      Откуда мы давно пришли,

      Слышна молитва меламеда,

      Повозки тянутся в пыли.

      Из разоренной синагоги

      Еще несется женский плач…

      Как мы печальны и убоги

      В плену разлук и неудач.

      Храня ключи, как талисманы,

      Теряли память на пути.

      В чужие языки и страны

      Пришлось мучительно врасти.

      Но, может, разогнутся спины,

      И через сотни долгих лет

      Певуче зазвучит ладино

      Там, где молился меламед.

      Опять дорога змеится,

      Туман нисходит вечерний,

      Уносит дальше возница…

      Судьба – лишь смена кочевий.

      Горька цикута скитаний:

      С холмов родной Палестины —

      В костры испанских рыданий,

      Тьму африканской равнины.

      Летит на юг и на север,

      Как будто жаждет забвенья,

      Чужое горькое семя,

      Чтоб