Троицыно утро, утренний канон,

      В роще по березкам белый перезвон.

      Тянется деревня с праздничного сна,

      В благовесте ветра хмельная весна.

      На резных окошках ленты и кусты.

      Я пойду к обедне плакать на цветы.

      Пойте в чаще, птахи, я вам подпою,

      Похороним вместе молодость мою.

      Троицыно утро, утренний канон.

      В роще по березкам белый перезвон.

      Край любимый! Сердцу снятся

      Скирды солнца в водах лонных.

      Я хотел бы затеряться

      В зеленях твоих стозвонных.

      По меже на переметке

      Резеда и риза кашки.

      И вызванивают в четки

      Ивы, кроткие монашки.

      Курит облаком болото,

      Гарь в небесном коромысле.

      С тихой тайной для кого-то

      Затаил я в сердце мысли.

      Все встречаю, все приемлю,

      Рад и счастлив душу вынуть.

      Я пришел на эту землю,

      Чтоб скорей ее покинуть.

      Пойду в скуфье смиренным иноком

      Иль белобрысым босяком

      Туда, где льется по равнинам

      Березовое молоко.

      Хочу концы земли измерить,

      Доверясь призрачной звезде,

      И в счастье ближнего поверить

      В звенящей рожью борозде.

      Рассвет рукой прохлады росной

      Сшибает яблоки зари.

      Сгребая сено на покосах,

      Поют мне песни косари.

      Глядя на кольца лычных прясел,

      Я говорю с самим собой:

      Счастлив, кто жизнь свою украсил

      Бродяжной палкой и сумой.

      Счастлив, кто в радости убогой,

      Живя без друга и врага,

      Пройдет проселочной дорогой,

      Молясь на копны и стога.

      Шел Господь пытать людей в любови,

      Выходил Он нищим на кулижку.

      Старый дед на пне сухом, в дуброве,

      Жамкал деснами зачерствелую пышку.

      Увидал дед нищего дорогой,

      На тропинке, с клюшкою железной,

      И подумал: «Вишь, какой убогой, —

      Знать, от голода качается, болезный».

      Подошел Господь, скрывая скорбь и муку:

      Видно, мол, сердца их не разбудишь…

      И сказал старик,