– Был еще у нас, Игорь Иванович, на крейсере такой случай… – тихим баском начал матрос. – Плавали мы под Архангельском в Белом море… Помор[17] один знакомый команде в презент белого медвежонка привез, командир разрешил. Утешный зверь был, вроде вас, извините, ростом. Бродил по палубе, никто его не забижал, конечно. Очень даже все обожали. Шваброй, бывало, палубу трут, а он, стервец, как собачка, швабру зубами хватает. Пил-ел с нами, водочку очень любил, все чарки вылизывал; рыбой сырой брюхо набьет и растянется на баке, как коврик, лапы распластавши. Одним словом, добрались мы до Либавы[18]. Стоим на рейде, приводим себя в порядок. Как-то после ужина глянули на медвежонка – что за оказия! Стонет, урчит, по палубе катается, лапами себя по животу скребет. Собрались мы кольцом: «Вась-Вась!» Васькой его звали. А он никакого внимания. Еще пуще ревет… Двинулся я было в кают-компанию доктору нашему доложить, потому господа офицеры тоже нашего Ваську обожали. Чтоб диагноз болезни определил. И в ту же минуту медведь наш за борт! Только пена столбом.

      – Утонул? – в ужасе прошептал Игорь.

      – Тоже скажете… Разве белый медведь утонуть может? Плавает вдоль ватерлинии[19], жалостно кричит, голову к нам задирает. Прямо смотреть невозможно…

      Игорь утер рукавом глаза.

      – Бросили мы веревки в воду, под него подвели. Вытянули. А он побарахтался, пасть раскрыл, захрипел – и крышка…

      – Умер? – всхлипнул мальчик.

      – Подох. Подошли господа офицеры. Доктор головой покачал. «Что сегодня на ужин было?» – «Макароны, ваше высокородие». – «Медведь ел?» – «Так точно, очень даже ел». – «Ну и дурни! Разве можно такому зверю горячие макароны давать… У него, говорит, воспаление кишок произошло, зря мишку испортили…» Вот тебе и диагноз!

      – Что же вы с ним сделали? – печально спросил Игорь.

      – Старшему офицеру предпостельный коврик. На красной байке очень знаменито вышло. Да вы, Игорь Иванович, не огорчайтесь. Всякому зверю – своя судьба. Давайте-ка лучше сало есть. Племянник из Парижа прислал, – первый сорт сало!

      После кружовенного варенья сало и шпроты с черным хлебом – чудесная закуска. Не то что в большом доме по расписанию суп и макароны есть. Никогда больше Игорь к этим противным макаронам не прикоснется…

      В комнате совсем стемнело. В просвете между каштанами сияла-переливалась Венера. Игнатий Савельич налил себе в горчичный стаканчик зубровки, Игорю – слабенького сидра. Чокнулись, выпили и задумались.