Лучше Ницше, чем никогда. Андрей Бычков
Читать онлайн книгу.
Вы симулируете «новую словесность», а мы – «старую добрую». Конформизм и… нонконформизм. А куда вы денетесь без бинарных оппозиций? У каждого порядочного мерзавца на стене портрет Че Гевары. Ваш удел психоанализ. Ваша судьба жить отрицанием себя. Разрыв между словом и делом. Бизнес на морали, да на красивой фразе. Нонконформизм как терапия смыслом, как деструкция порядка очевидного? К сожалению, сегодня можно лишь ностальгировать о тех романтических временах – Рембо, Лотреамон… В эпоху постмодернизма полетели к черту и смыслы. Но образы все еще парят, и все еще завораживают. Кружится колода, подмахивает топор. Нонконформизм как фасцинация образов, как опиум без религии. Как «ярость исчезновения» (Бодрийяр).
Нонконформизм как «право имеющий», как «посторонний», нонконформизм как «антиэндиуорхол» и «антилимонов», как все бесполезное, неангажированное и ненужное, порочное, как «Нимфоманка» фон Триера и как его же «Дом, который построил Джек».
«Я остаюсь внизу и снизу плюю на всю вашу общественную лестницу. Да. На каждую ступеньку лестницы – по плевку. Чтоб по ней подыматься, надо быть жидовскою мордою без страха и упрека. Надо быть пидарасом, выкованным из чистой стали с головы до пят. А я – не такой». Вниз, вниз, вслед за бессмертным Веничкой.
Нам остается лишь обсценное, в условиях, когда сцены больше нет.
Он был плохим парнем – и потому моим близким другом
НГ Ex Libris, 05.08.20
Умер Игорь Яркевич. Звезда контркультуры, непримиримый нонконформист, ниспровергатель ценностей, отчаянный русский нигилист. Умер внезапно, остановилось сердце. Ему было всего 57 лет. Начал он в 90-е. Начал ошеломительно, выбил подпорки из-под затхлой советской литературной сцены, завалил декорации. Радикально смешной, неповторимо дерзкий Яркевич был писателем-подрывником.
Расчищал, освобождал пространство от устаревшего культурного реквизита, его литературные инструменты были феерически остры. Вместо пафоса советской литературы – ненормативная лексика и откровенно жгучий психоанализ. Сами названия его произведений были по тем временам невыговариваемы. Все крутилось вокруг ядра – «Как я и как меня». Яркевич подорвал литературную сцену, показал, что внутри национального костюма движется все то же бренное параноидальное тело. А значит, и все эти литературные институции – толстые журналы, толстые премии, потненькие озабоченные критикессы – тоже фикция. Что реально только яркое имя писателя, яркость его творчества, которое обретает своего читателя – непостижимым, фантастическим каким-то образом, откровенно насмехаясь над всеми пикетами литературной бюрократической машины, которая озабочена только одним: как бы не пустить, как бы не дать прорваться самостоятельному и неудобному для нее автору. Яркевич прорвался, да еще как! Все они, эти никто – пыжащиеся графоманы и гладкописцы – завидовали ему и втайне ненавидели его. Яркевич – пример того, как надо не оглядываться