Дыхание снега и пепла. Диана Гэблдон
Читать онлайн книгу.
спросить: «Бьет ли тебя Фергус?» Я до сих пор не могла поверить в это, несмотря – или, может, именно из-за собственных живых воспоминаний о приемных покоях, заполненных печальными последствиями домашних ссор.
Не то чтобы мне казалось, что Фергус не способен на насилие – он видел и испытал его в достаточной мере с самого раннего возраста, к тому же парень рос среди горцев в самой гуще якобитского восстания, а потом перенес все тяготы его провала. Такая судьба вряд ли вселила в него глубокое почтение к христианским добродетелям. С другой стороны, к его воспитанию приложила руку Дженни Мюррей.
Я пыталась, но не могла представить себе мужчину, который, прожив с сестрой Джейми больше недели, поднял бы руку на женщину. К тому же по собственным наблюдениям я знала, что Фергус был заботливым отцом, и обычно они с Марсали хорошо понимали друг друга, так что казалось…
Сверху послышался шум. Прежде чем я успела поднять голову, что-то огромное, ломая ветки, упало передо мной в водопаде пыли и сухой хвои. Я отпрянула назад и инстинктивно приподняла перед собой корзину, защищаясь. Но почти сразу поняла, что на меня никто не покушался. Передо мной на тропинке растянулся Герман с выпученными глазами, падение выбило из него дух, и теперь он судорожно пытался вдохнуть.
– Какого черта? – начала я довольно резко. Но потом я заметила, что он что-то прижимает к груди – покинутое гнездо с кучкой зеленоватых яиц, которые он каким-то чудом умудрился не разбить при падении.
– Для… maman, – выпалил он не без труда, улыбаясь мне во весь рот.
– Очень мило, – сказала я. Иметь дело с мальчишками приходилось слишком часто, причем всех возрастов, включая взрослых мальчишек, чтобы понимать тщетность любых нотаций в таких ситуациях. И поскольку Герман не разбил яйца и не переломал себе ноги, я просто взяла гнездо у него из рук и держала, пока он хватал ртом воздух, а мое сердцебиение возвращалась к нормальному ритму.
Придя в себя, он поднялся на ноги, не обращая никакого внимания на грязь, смолу и сосновые иголки, покрывавшие его с головы до ног.
– Maman в солодовне, – сказал он, забирая свое сокровище. – Ты пойдешь со мной, grandmère?
– Да. А где твои сестры? – спросила я подозрительно. – Разве тебе не положено за ними приглядывать?
– Non, – ответил он беззаботно. – Они дома, где женщины и должны быть.
– Вот как? И кто тебе такое сказал?
– Не помню. – Полностью забыв о падении, он скакал передо мной, напевая песенку, примерное содержание которой сводилось к следующим строчкам: «Na tuit, na tuit, na tuit, Germain».
Марсали действительно была в солодовне, ее чепец, плащ и платье свисали с ветки пожелтевшей хурмы, рядом дымился горшочек с горячими углями, готовый к использованию.
Ток для соложения[66] теперь был укрыт стенами, составлявшими постройку, в которую можно было складывать влажное зерно для проращивания, а затем сушить и поджаривать на низком огне под полом. Старые угли и пепел уже выгребли наружу, а под основание сарая, стоящего на сваях,
При проращивании зерно рассыпа`ли на бетонном или каменном полу, так называемом току для соложения, чтобы оно не нагревалось и чтобы его было удобно переворачивать.