Пока еще весна владеет сном,

      как ремеслом ремесленник владеет,

      пока еще та девушка с веслом

      стоит и не моргает, не стареет,

      и ночь, рассыпав бисер звезд, молчит

      о том, что мы вмещаем целый космос,

      пока еще мы бодрствуем в ночи,

      желая превозмочь тупую косность, —

      есть шанс распутать каверзный клубок

      судьбы, проникнуть в суть хитросплетений,

      открыться и почувствовать, что Бог —

      садовник, и себя – его растением.

      Небо легко сочиняет птиц

      Черных, безумных, вечных.

      Птицы полетом рисуют стих,

      Пренебрегая речью.

      Листья срываются с языка

      Ветра, как мемуары.

      Пишет историю дней река,

      Плавно владеет даром.

      Летопись – это для гор-старух,

      Хокку – ромашкам в поле.

      Я притаилась, я – взгляд и слух,

      Капля всеобщей воли.

      Вот человек, чья походка – ключ

      К письменности дорожной.

      Длинным письмом протянулся луч

      Солнечный, осторожный.

      Всех соберу, словно вольных птах,

      В общий сюжет – стаю.

      Пишется мир интересно так,

      Что я взахлеб читаю.

      На речке царство снежной королевы,

      Заснеженное скопище зеркал.

      Безмолвствует река, пойдешь налево.

      Направо повернешь, молчит река.

      Куда ни глянешь, льдины, словно блюда,

      Пластами неуклюжими торчат.

      На этой кухне я играть не буду,

      Но задержу дыхание и взгляд,

      Прекрасную картину созерцая,

      Запечатлев величия момент,

      Пусть он потом из памяти мерцает

      Мне маяком на много-много лет.

      Я верю, подо льдом река не дремлет,

      Обманчива поверхность у реки,

      На глубине у рыб обычай древний,

      Когда зима, слагать о ней стихи,

      Они тихи, смиренны, хладнокровны,

      Им безразличны льдины на реке.

      Им не в пример, я не умею ровно

      Дышать, когда увижу вдалеке

      Или вблизи какое-нибудь чудо!

      Придет весна, тепло прогонит лед.

      И королева снежную посуду

      На новое жилище заберет.

      Не люди, нет, но отзвуки людей

      Волнуют разыгравшуюся память.

      Шаги и голоса, прикосновения,

      И шорохи, и скрипы половиц,

      И даже скрежет спящего – волнуют —

      И приближение автомобиля,

      И этот лай, направленный во тьму, —

      питают память, и она растет.

      Когда-нибудь большая тишина

      заговорит. Едва пропустишь это.

      Пока