О Лермонтов! Все эти строки

      Годятся и к моей любви:

      Я слышать не могу её речей истоки,

      Но обожаю прелесть той реки.

      Зачем усердные посланья

      Я вдохновлял избытком дум

      И возносился в трепетанье,

      Перед тобой теряя ум?

      Зачем я речию забвенной

      Воспламенял свои уста

      И под Луною серебряной

      Обожествлял, как Дух Христа?

      Зачем вымаливал прощенье,

      Терзаясь мнимой красотой,

      Не испытавши отвращенья

      Ко внешности твоей пустой?

      Зачем, толпою окружённый,

      Ходил надменно, как злодей,

      И шёл, как громом поражённый,

      За дивной тению твоей?

      Дитя восточного зефира,

      Тебе моя послушна лира

      Пророчит щедрый звук:

      Пред красотою Альтаира

      В объятьях гордого Тахира

      Познаешь нежность рук.

      Скажи, восточная Диана

      И Азии волшебный Дар,

      Давно ли Сердца лёгкий жар

      Тебя коснулся, как Корана

      В мгновеньях сладостных надежд

      Касают пальцы мусульмана,

      Когда в предместьях Тегерана

      Он, не скрывая бодрых вежд,

      Молит о божеском прощенье?

      Но, друг, к чему тебе моленья?

      В тоске бы я молился сам,

      Склонившися к твоим ногам

      В священной власти заточенья.

      Всё так и эдак, всё в насмешке,

      В глумлении и нервной спешке

      Вершает женщина дела.

      Плетёт ли сеть или злословит,

      Мужчину глупого ли ловит —

      Она по-прежнему мила.

      Пленяет страстно и надёжно

      И носит смело дерзкий взгляд,

      Умом блеснёт, где только можно,

      Любови приготовит яд.

      С холодным чувством откровенья

      Она мутит покой и сон,

      В хандру впадает переменно —

      Веков так было испокон.

      Позвольте молвить: «Так и будет».

      Над нею божества печать.

      Она Всевышнего осудит

      И будет вечно вдохновлять.

      Тебе – любимице Амура,

      Моя прелестная Лаура,

      Я шлю невидимый убор.

      Когда-нибудь московский двор,

      Увидев сей венец восточный

      На белоснежных завитках,

      Воскликнет злобно: «О Аллах!».

      Людей сомкнётся круг порочный,

      Чтоб шаг безбожницы карать

      И путь к Христосу указать.

      Но тут (о, чудо!) Невидимку

      Тебе лишь стоит повернуть,

      И всё: толпа увидит дымку,

      Твой лёгкий след