Шаса и Аннализа сидели в противоположных концах гостиной бунгало, инстинктивно держась как можно дальше друг от друга. Когда они услышали, как снаружи остановился «даймлер» с горящими фарами, Аннализа снова заплакала, шмыгая носом и потирая глаза, чтобы добыть побольше слез.

      Они услышали быструю легкую поступь Сантэн на веранде, и за ней звучали более неторопливые шаги Твентимен-Джонса.

      Когда Сантэн появилась в двери гостиной, Шаса встал и сложил перед собой руки в жесте кающегося грешника. На ней были индийские бриджи, сапоги для верховой езды и твидовый жакет, на шее красовался желтый шарф. Сантэн пылала, она одновременно испытывала облегчение и пребывала в ярости, как мстительный ангел.

      Аннализа, увидев ее лицо, испустила тоскливый вой, притворяясь лишь наполовину.

      – Заткнись, девица! – тихо приказала ей Сантэн. – Или я обеспечу тебе настоящую причину рыдать. – Она повернулась к Шасе. – Кто-то из вас пострадал?

      – Нет, мама.

      Шаса повесил голову.

      – Престер-Джон?

      – О, он в прекрасном состоянии.

      – Ладно, значит, все в порядке. – Она не стала ничего уточнять. – Доктор Твентимен-Джонс, не отведете ли вы эту юную леди к ее отцу? Я не сомневаюсь, он знает, как с ней обойтись.

      Сантэн коротко переговорила с отцом Аннализы около часа назад – это был крупный лысый мужчина с татуировками на мускулистых руках, агрессивный, с красными глазами, вонявший дешевым бренди и сжимавший волосатые кулаки, когда высказывал свои намерения относительно своей единственной дочери.

      Твентимен-Джонс взял девушку за запястье, поднял на ноги и повел ее, хнычущую, к двери. Когда он проходил мимо Сантэн, выражение ее лица смягчилось, и она коснулась его руки.

      – Что бы я делала без вас, доктор Твентимен-Джонс? – тихо произнесла она.

      – Подозреваю, что вы прекрасно справились бы самостоятельно, миссис Кортни, но я рад, что могу помочь.

      Он выволок Аннализу из комнаты, и тут же загудел мотор «даймлера».

      Лицо Сантэн снова стало жестким, когда она повернулась к Шасе. Он поежился под ее взглядом.

      – Ты проявил непослушание, – сказала Сантэн. – Я тебя предупреждала, чтобы ты держался подальше от этой маленькой потаскушки.

      – Да, мама.

      – Она переспала с половиной мужчин на руднике. Нам придется показать тебя врачу, когда мы вернемся в Виндхук.

      Шаса содрогнулся и невольно посмотрел на свои штаны при мысли о туче отвратительных микробов, ползающих по самым интимным его частям.

      – Непослушание само по себе плохо, но что ты сделал по-настоящему непростительного? – резко спросила Сантэн.

      Шаса мог бы назвать не