Итак, проникновение местной «красной ленточки» в свадебный обряд молдавских спецпереселенцев Каргапольского района, имело исключительно важное значение. В соционормативной культуре православных гагаузов примерно так же, как и в исламе, не принято было манифестировать эротические моменты и явления, так же, как и не принято было прибегать к употреблению ненормативной лексики в речевой практике в присутствии женщин или затевать серьезные ссоры.

      Две крупные драки, что произошли на той тамакульской свадьбе, одна из них, когда приехавший из другого села свадебный кортеж оказался перед наглухо закрытыми воротами во двор невесты, а вторая – при въезде на мост через реку Миасс, когда невесту уже увозили в село жениха. Основной причиной драки был не отказ гагаузских участников свадебного кортежа платить выкуп, а ненормативная лексика, лихо и с избытком звучащая в воздухе среди впавших в праздничный кураж местных участников свадебного обряда.

      Истоки широкого бытования ненормативной лексики, по всей видимости, восходили к исстрадавшейся, забитой послевоенной деревне. Несмотря на детскую наивность и на полную закаменелость душ, о своих земляках – тамакульцах и каргапольцах – той поры, когда «отцу народов» оставалось жить всего два-три года, каргапольский поэт писал:

      Впрочем, по правилам «Грамматики жизни», т. е. в соответствии с принципами соционормативной культуры, русский человек «рвал рубаху на груди» не только и не столько со зла. Его вольнолюбивая душа рвалась к свободе:

      По старинному русскому обычаю, сложившиеся в каргапольском крае едва ли не с основания села в середине XIX в. праздники отмечались грандиозными пьянками, когда гуляло все село, включая вдов и раньше времени повзрослевших подростков.

      Высшим шиком у сельских парней считалось рвануть рубаху на груди в тридцатиградусный мороз. С гармошкой и с дружками в сильном подпитии надо было ухарски прогуливаться по центральной улице, распевая частушки не самой этической и высокой поэтической пробы.