Из того ли-то из города из Муромля,

      Из того села да с Карачарова

      Выезжал удаленький дородный добрый молодец;

      Он стоял заутреню во Муромли,

      А и к обеденке поспеть хотел он в стольный Киев-град,

      Да и подъехал он ко славному ко городу к Чернигову.

      У того ли города Чернигова

      Нагнано-то силушки черным-черно,

      А и черным-черно, как черна ворона;

      Так пехотою никто тут не похаживат,

      На добром кони никто тут не проезживат,

      Птица черный ворон не пролетыват,

      Серый зверь да не прорыскиват.

      А подъехал как ко силушке великоей,

      Он как стал-то эту силушку великую,

      Стал конем топтать да стал копьем колоть,

      А и побил он эту силу всю великую.

      Он подъехал-то под славный под Чернигов-град.

      Выходили мужички да тут черниговски

      И отворяли-то ворота во Чернигов-град,

      А и зовут его в Чернигов воеводою.

      Говорит-то им Илья да таковы слова:

      «Ай же мужички да вы черниговски!

      Я нейду к вам во Чернигов воеводою.

      Укажите мне дорожку прямоезжую

      Прямоезжую да в стольный Киев-град».

      Говорили мужички ему черниговски:

      «Ты удаленький дородный добрый молодец,

      А и ты славныя богатырь святорусский!

      Прямоезжая дорожка заколодела,

      Заколодела дорожка, замуравела;

      А и по той ли по дорожке прямоезжею

      Да и пехотою никто да не прохаживал,

      На добром кони никто да не проезживал;

      Как у той ли-то у грязи-то у черноей,

      Да у той ли у березы у покляпые,

      Да у той ли речки у Смородины,

      У того креста у Леванидова

      Сиди Соловей-разбойник во сыром дубу,

      Сиди Соловей-разбойник Одихмантьев сын;

      А то свищет Соловей да по-соловьему,

      Он кричит, злодей-разбойник, по-звериному,

      И от его ли-то, от посвисту соловьего,

      И от его ли-то, от покрику звериного,

      То все травушки-муравы уплетаются,

      Все лазуревы цветочки отсыпаются,

      Темны лесушки к земли вси приклоняются,

      А что есть людей, то все мертвы лежат.

      Прямоезжею дороженькой пятьсот есть верст,

      А и окольноёй дорожкой цела тысяща».