Когда твоя тяжелая машина

      Пошла к земле, ломаясь и гремя,

      И черный столб взбешенного бензина

      Поднялся над кабиною стоймя,

      Сжимая руль в огне последней вспышки,

      Разбитый и притиснутый к земле,

      Конечно, ты не думал о мальчишке,

      Который жил в Клину или Орле;

      Как ты, не знавший головокруженья,

      Как ты, он был упрям, драчлив и смел,

      И самое прямое отношенье

      К тебе, в тот день погибшему, имел.

      Пятнадцать лет он медленно и твердо

      Лез в небеса, упрямо сжав штурвал,

      И все тобой не взятые рекорды

      Он дерзкою рукой завоевал.

      Когда его тяжелая машина

      Перед посадкой встала на дыбы

      И, как жестянка, сплющилась кабина,

      Задев за телеграфные столбы,

      Сжимая руль в огне последней вспышки,

      Придавленный к обугленной траве,

      Он тоже не подумал о мальчишке,

      Который рос в Чите или в Москве…

      Когда ужо известно, что в газетах

      Назавтра будет черная кайма,

      Мне хочется, поднявшись до рассвета,

      Врываться в незнакомые дома,

      Искать ту неизвестную квартиру,

      Где спит, уже витая в облатках,

      Мальчишка – рыжий маленький задира,

      Весь в ссадинах, веснушках, синяках.

      Уж сотый день врезаются гранаты

      В Малахов окровавленный курган,

      И рыжие британские солдаты

      Идут на штурм под хриплый барабан.

      А крепость Петропавловск-на-Камчатке

      Погружена в привычный мирный сон.

      Хромой поручик, натянув перчатки,

      С утра обходит местный гарнизон.

      Седой солдат, откозыряв неловко,

      Трет рукавом ленивые глаза,

      И возле пушек бродит на веревке

      Худая гарнизонная коза.

      Ни писем, ни вестей. Как ни проси их,

      Они забыли там, за семь морей,

      Что здесь, на самом кончике России,

      Живет поручик с ротой егерей…

      Поручик, долго щурясь против света,

      Смотрел на юг, на море, где вдали —

      Неужто нынче будет эстафета? —

      Маячили в тумане корабли.

      Он взял трубу. По зыби, то зеленой,

      То белой от волнения, сюда,

      Построившись кильватерной колонной,

      Шли к берегу британские суда.

      Зачем пришли они из Альбиона?

      Что нужно им? Донесся дальний гром,

      И волны у подножья бастиона

      Вскипели, обожженные ядром.

      Полдня они палили наудачу,

      Грозя весь город обратить в костер.

      Держа в кармане требованье сдачи,

      На бастион взошел парламентер.

      Поручик, в хромоте своей увидя

      Опасность для достоинства страны,

      Надменно принимал британца, сидя

      На