Что счастье? Чад безумной речи?

      Одна минута на пути,

      Где с поцелуем жадной встречи

      Слилось неслышное прости?

      Или оно в дожде осеннем?

      В возврате дня? В смыканьи вежд?

      В благах, которых мы не ценим

      За неприглядность их одежд?

      Ты говоришь… Вот счастья бьётся

      К цветку прильнувшее крыло,

      Но миг – и ввысь оно взовьётся

      Невозвратимо и светло.

      А сердцу, может быть, милей

      Высокомерие сознанья,

      Милее мука, если в ней

      Есть тонкий яд воспоминанья.

      Желтый пар петербургской зимы,

      Желтый снег, облипающий плиты…

      Я не знаю, где вы и где мы,

      Только знаю, что крепко мы слиты.

      Сочинил ли нас царский указ?

      Потопить ли нас шведы забыли?

      Вместо сказки в прошедшем у нас

      Только камни да страшные были.

      Только камни нам дал чародей,

      Да Неву буро-желтого цвета,

      Да пустыни немых площадей,

      Где казнили людей до рассвета.

      А что было у нас на земле,

      Чем вознесся орел наш двуглавый,

      В темных лаврах гигант на скале, –

      Завтра станет ребячьей забавой.

      Уж на что был он грозен и смел,

      Да скакун его бешеный выдал,

      Царь змеи раздавить не сумел,

      И прижатая стала наш идол.

      Ни кремлей, ни чудес, ни святынь,

      Ни миражей, ни слез, ни улыбки…

      Только камни из мерзлых пустынь

      Да сознанье проклятой ошибки.

      Даже в мае, когда разлиты

      Белой ночи над волнами тени,

      Там не чары весенней мечты,

      Там отрава бесплодных хотений.

      Есть любовь, похожая на дым:

      Если тесно ей – она дурманит,

      Дай ей волю – и её не станет…

      Быть как дым – но вечно молодым.

      Есть любовь, похожая на тень:

      Днём у ног лежит – тебе внимает,

      Ночью так неслышно обнимает…

      Быть как тень, но вместе ночь и день…

      Печальный румянец заката

      Глядит сквозь кудрявые ели.

      Душа моя грустью объята, –

      В ней