Сергей Есенин. Биография. Олег Лекманов
Читать онлайн книгу.Григорию Панфилову.[102] Дмитрий Семеновский приводит в своих мемуарах такую есенинскую фразу: “Я теперь окончательно решил, что буду писать только о деревенской Руси”[103]. Не о России, заметим, а именно о Руси.
Сергей Есенин. Москва. Январь 1914
До поры до времени решение писать “только о деревенской Руси” тесно увязывалось в сознании Есенина с деятельностью Суриковского кружка. Поэтому он рьяно включился в работу “суриковцев”. “Казалось нам, что из Есенина выйдет не только хороший поэт, но и хороший общественник. В годы 1913-1914-й он был чрезвычайно близок кружковой общественной работе” (Г. Деев-Хомяковский)[104]. В январе-феврале 1915 года Есенин даже служил секретарем журнала Суриковского кружка “Друг народа”.
Впрочем, в его стихах этого времени влияние “суриковцев” обернулось не столько “скорбной и унылой музой И. С. Никитина, И. З. Сурикова, С. Д. Дрожжина”[105], сколько, наоборот, залихватски веселой музой безвестных авторов частушек и бодрых народных песен[106]. По неопытности небережливо пользовался юный Есенин “народными”, диалектными словечками:
За ухабины степные
Мчусь я лентой пустырей.
Эй вы, соколы родные,
Выносите поскорей!
Низкорослая слободка
В повечерешнем дыму.
Заждалась меня красотка
В чародейном терему.
Светит в темень позолотой
Размалевана дуга.
Ой вы, санки-самолеты,
Пуховитые снега!
Даже самые непритязательные стихотворения Сергея Есенина 19141915 годов уже ощутимо окрашены влиянием символизма: например, “чародейные терема” попали в его стихи не столько из словаря народных сказок и песен, сколько из словаря символистов (вспомним хотя бы зачин стихотворения Федора Сологуба 1897 года “Чародейный плат на плечи…”). Следы прилежного усвоения символистской концепции двоемирия и символистского тяготения к многозначной и обобщенной образности можно обнаружить в, казалось бы, самых неожиданных фрагментах стихов Есенина этого времени. Например, в финале его перевода из Тараса Шевченко:
А там все лес, и все поля,
И степь, и горы за Днепром…
И в небе темно-голубом
Сам Бог витает над селом.
В оригинале строка “И в небе темно-голубом…” отсутствует; ее символистский колорит скорее всего внесен переводчиком.[107]
Сергей Есенин (отмечен стрелкой) на занятиях кружка самообразования работников типографии Товарищества И. Д. Сытина. Первая справа во втором ряду – Анна Изряднова Москва. 1914
Можно также вспомнить есенинские агитационные стихи, написанные в связи с начавшейся в августе 1914 года Первой мировой войной. Религиозные метафоры здесь явно навеяны младшими символистами:
Грянул гром. Чашка неба расколота.
Разорвалися тучи тесные.
На подвесках из легкого золота
Закачались
102
103
Есенин в восп. совр. Т. 1. С. 153.
104
Там же. С. 148.
105
106
Ср. в выступлении Сергея Городецкого на вечере памяти Есенина 21 февраля 1926 года: “Суриковские кружковцы по следам своего учителя пели нудную, полудеревенскую песенку; когда пришел к ним Есенин, он открыл им новый мир, потому что он принес синтез старой деревенской красоты с новой задорной, озорной частушкой”
107
Наблюдение Р. Г. Лейбова. У Шевченко: “А там i лiс, i лiс, i поле, / I синi гори за Днiпром, / Сам Бог витае над селом”.