Бар, в который привела меня Сара, находился в паре кварталов от министерства. Закуток «У Тэрри».Тэрри здесь, действительно, есть и не один.

      По словам Сары, хозяин еще при жизни установил негласное правило – наливать бесплатно каждому Тэрри, заглянувшему в бар. И, судя по количеству людей, не соврал. Не без труда нам удалось протиснуться к барной стойке и занять два свободных места с краю, не особо популярных из-за близости к туалету. На нас никто не обращал внимания, пока спор за игральным столом не утих. Поначалу это были короткие переглядывания, а спустя полчаса уже никто не стеснялся пялиться на нас в открытую. Госслужащие, не считая полицейских, особым уважением не пользуются, как и единичники.

      В Саре сошлись оба пункта. Для людей важен статус. А статус, как и в любое другое время, определяют либо власть, либо деньги. Определенная власть, может, у нас и есть (хотя бы над их умами), а вот количество денег ничего не изменит. Служащим запрещено иметь больше одной души, чтобы отдаваться своей работе полностью. Нас воспринимают как обслуживающий персонал. Создавая Корпорацию, никто не говорил о равенстве. Магистр хотел упростить жизнь, сделать ее терпимее, чуточку сносней. Можно сказать, у него получилось. Жить, действительно, проще, когда эта жизнь не одна.

      За то время, что мы ждали, пока бармен подойдет к нам, Сару дважды пытались уговорить пересесть за соседний стол, к компании нетрезвых дам и уединиться в туалете от «героя», взявшего весь куш в последней партии в покер. Одна из причин, почему министерство ограничивает передвижения сшивателей, – частые случаи изнасилования. Людям нравится экспериментировать. А когда у твоего партнера чувствительность как у кошки по весне, они прямо слюной заливаются. Пустым подобные предложения поступают нечасто. Но раз на раз, и хладнокровные ублюдки пользуются спросом.

      – Почему ты заказал именно виски?

      – Потому что это первая позиция в меню.

      Она усмехнулась и, едва притронувшись к бокалу, отставила его в сторону.

      – Ты совсем ничего не чувствуешь?

      Если бы я мог, я бы удивился этой повсеместной манере спрашивать меня об очевидном. Будто именно мой ответ способен кого-то убедить.

      – Я чувствую вкус пищи, но не могу сказать, «нравится она мне или нет». Для меня это набор белков, жиров и углеводов. Моя склонность к чему-либо основывается на его полезности; и неважно, о чем именно мы говорим: о еде или человеке. Нет тех, кто бы мне нравился, или кого бы я ненавидел. Мне одинаково все равно на всех.

      Я опрокинул стакан и кивнул бармену,