Проснувшись, я поняла, что нахожусь в детском отделении больницы. Мама сидела на стуле возле моей кровати, задумчиво грызя ногти и глядя вдаль. На коленях у нее лежала потрепанная книжка в мягкой обложке. С другой стороны ко мне подошла медсестра и подергала воткнутую в мою руку иглу.

      – Нормально, – пробормотала она, отбрасывая упавшие мне на глаза волосы таким жестом, как будто знала меня всю жизнь. – Теперь все будет хорошо.

      Мама положила книжку на подоконник и склонилась надо мной. Медсестра отошла в угол, чтобы наполнить водой из крана бумажный стаканчик. Мама взяла меня за руку, но ничего не сказала. Она никогда не утешала меня небылицами.

      – Зачем ты привезла меня сюда? – спросила я.

      Мне казалось странным, что она продолжает заботиться обо мне после всего случившегося.

      – Так было нужно. Я же твоя мать, – ответила она.

      – Потому что ты любишь меня?

      Она помедлила, но пауза была такой краткой, что никто кроме меня не заметил бы.

      – Конечно.

      С этими словами она отпустила мою руку, и в это же мгновение подошла медсестра со стаканчиком воды.

      – Наверное, в горле у тебя совсем пересохло, – сказала она.

      Позже в дверях появилась женщина, не похожая на медсестру, и сказала, что хочет поговорить с моей мамой. Они прошли в комнату дальше по коридору и долго не возвращались.

      Потом в палату вошла медсестра с новым пакетом для капельницы.

      – Привет! Я вижу, щеки у тебя зарумянились! Ну, раз уж ты проснулась по-настоящему, надо тебя накормить как следует. Не хочешь гамбургер на ужин? А на десерт желе или мороженое?

      Она нажала ногой на мусорное ведро и выбросила старый пакет для капельницы.

      – Или желе и мороженое?

      Она заговорщицки улыбнулась, как будто делилась со мной секретом.

      – Завтра, когда ты начнешь есть как следует, мы прекратим капельницы. Повезло тебе, Марен.

      Мне казалось, что о везении речи не шло. Какая-то незнакомая женщина называла меня по имени в месте со странными запахами, где со всех сторон доносились резкие голоса и механические щелчки и писк аппаратов. Услышав в очередной раз свое имя, я поморщилась.

      – Я хочу увидеть маму. Что это за женщина, с которой она ушла?

      – Социальный работник. Она хочет поговорить с твоей мамой и убедиться в том, что ты выздоравливаешь.

      Сплошное вранье. Я уставилась на медсестру и не отрывала от нее глаз, пока она не смутилась и не вышла из палаты.

      Где-то через час вернулась мама. Выглядела она очень усталой.

      – Что ей нужно? – спросила я.

      – Она думала, что я тебя не кормлю.

      – И