Едва мы выехали на скоростную трассу, как поток машин застопорился в оба направления. Судя по всему, пробка сковала движение не только на подъезде к Ницце, но и дальше.

      Я включил радио, настроил его на местную волну в надежде услышать какие-нибудь уточнения, хотя напоминания с указанием точных мегагерц маячили на придорожных щитах. И действительно, пробка растянулась почти на двадцать километров. По направлению к границе опрокинулась итальянская фура. По радио предупреждали, что едва ли затор может рассосаться раньше чем через час: аварийная служба убирала с проезжей части обломки.

      Всё, что нам оставалось, – менять планы, а главное – направление. Чтобы не испортить себе весь день, я предлагал разворачиваться и ехать в обратную сторону, в сторону Канн, и погулять там где-нибудь, не доезжая до Сен-Рафаэля. Берег живописный повсюду.

      Элен одобрительно помалкивала.

      Вскоре мне удалось, как следует попетляв, вывернуть обратно на трассу А-8 к Каннам. И как только затор, по-прежнему заметный во встречном направлении, стал рассасываться, с нашей стороны поток машин вдруг как прорвало. Теперь все неслись по всем полосам на скорости под сто сорок, даже не опасаясь установленных камер.

      Врывающийся на скорости ветер мешал слушать радио, я приподнял стекла. Рядом с Элен мне было до странности спокойно. Как только окружающий мир давал знать о себе или занимал ровно столько места, сколько нужно, чтобы молчание не казалось многозначительным, во мне сразу исчезала потребность говорить, будто через слова разбавлять себя, словно нечто растворимое, в самой реальности.

      Мир вдруг поразительно меняется, а то и вовсе кажется новым, незнакомым, стоит только попытаться взглянуть на него глазами другого человека. Глядя на трассу, сворачивающуюся впереди под колесами рыдвана, я вдруг подумал, что смотрю на дорогу с каким-то ожиданием,