Штормило! Море волнующих историй. Елена Чиркова
Читать онлайн книгу.
собой: голубоглаз, русоволос.
Я выше своих одноклассников, шире в плечах, умнее… Мой недруг, Бурылов, напарник Мариши по акробатике, по-подростковому глупо ревнует меня к своей рыжей партнёрше.
Не зря.
* * *
Я бережно развязал на подарочной коробке зелёный Маришин бант.
Открыл коробку.
Там лежал бумажный свёрток.
Я раскрутил его. В свёртке был свёрток. Потом ещё и ещё…
Я, разумеется, чуял подвох. Но тем стремительнее работали мои пальцы, и тем ожесточённо азартнее крутил я бумагу, желая добраться до сути.
И суть себя предъявила.
То был мой старый кроссовок, неделю назад потерянный в раздевалке. И, как рыба на суше, разинувший «рот».
Бурылов громко заржал.
Толпа поддержала.
– Извини, – оправдывалась после учительница. – Я ничего не знала.
– Ты знала! – пылая щеками, зажал я Маришу в углу. – Зачем подначивала: «Открой да открой!»?
– Ладно, Тетерев, забудь, – примирительно приобняла меня Мариша. – Это же шутка… Просто слова.
С тех пор я понял, слова могут быть подарочным бантиком на коробке, в которой хранится обман.
* * *
Я был вторым и последним сыном в семье.
Отец мой, мастер резьбы по дереву, знал отрывки из сказок Пушкина наизусть.
Он учил их, вырезая огромные сказочные панно для детских садиков, лагерей и поликлиник.
Такие картины, с котом учёным на цепи, с русалкой на ветвях и Черномором – в советских детских учреждениях были повсюду.
Многие из них – моего родителя рук дело.
И пока мой малообразованный отец орудовал инструментом, он подспудно зубрил наизусть стихотворные творения Александра Сергеевича.
Ему это нравилось.
Кстати, гений Пушкина как раз и помог распознать мою врождённую тугоухость, почти глухоту.
* * *
«Твой брат, грудной младенец, только под сказки Пушкина и дрых, – сидя с нами, уже взрослыми, на кухне с бутылкой водки на столе, который раз рассказывал нам отец одну и ту же историю и тыкал пальцем в сторону брата. – Проснётся было среди ночи, я к нему. Я вашу мать всегда жалел… Так вот, возьму на руку горлохвата этакого и давай трясти. Трясу и приговариваю: „Вот мудрец перед Дадоном стал и вынул из мешка золотого петушка“… Глядишь, братец твой уже сопит в обе дырки!»
На этом моменте своего рассказа отец всегда тяжело вздыхал и восполнял наши рюмки.
«А ты, Женька – другое дело, – теперь отец тыкал пальцем в мою сторону. —
Помню, ты уже на ножках стоял. Бывало, посажу тебя на колени, давай про петушка рассказывать, а ты ужом вьёшься, сползаешь. Не слушаешь… Думали, думали мы с вашей мамой: почему ты Пушкина не любишь, – да и понесли тебя в поликлинику, врачам показывать. А там – вон какое дело».
В первый раз я услышал эту отцовскую историю, будучи младшим школьником.
И так мне было совестно