Мимишка. Константин Мальцев
Читать онлайн книгу.
«Не нашего замеса, не писательского», – пробормотал он, поглаживая меня по шерстке, когда гость покинул нас.
Пока же тот был еще налицо, мой хозяин сказал ему, подытоживая:
– Так что постарайтесь, я вас прошу.
Льховский отнял руку от лица и вздохнул.
– Да я бы с радостью, – сказал он. – Но не хочу браться ни за что серьезное: боюсь, что не успею.
– Это отчего же? – Хозяин словно бы успокоился, как будто внутренне отряхнулся от ненужных ожиданий, как собаки отряхиваются от воды, и опять расположился в креслах.
– Боюсь, что помру скоро! – (Выходит, и сам Льховский знал это о себе, не только я!)
– Вы эти разговоры бросьте! – хозяин не принял это предчувствие Льховского всерьез. – Сначала меня похороните. Да книгу еще прежде того напишите. Глядишь, – улыбнулся он, – и вы вызовете к жизни какой-нибудь свой вымысел.
Льховский тоже улыбнулся, но такою грустною улыбкой! Я посмотрела на него с жалостью; он перехватил мой взгляд и, я это явственно заметила, понял его значение.
Прощаясь перед уходом, он потрепал меня по шерстке, поглядел мне прямо в глаза и опять печально улыбнулся – на этот раз его улыбка была обращена только ко мне и показалась мне многозначительной и тоскливо-заговорщицкой.
III
Я была рада узнать, что появилась на свет не только из утробы матери, но и из фантазии хозяина. Это делало меня особенным существом, отличным от других. Осознание этого обстоятельства озарило внутренним светом мои дни, хотя внешне ничего не поменялось: я все так же ела, спала, была обласкана моим хозяином.
Через какое-то время после разговора со Льховским – через какое точно, не скажу, потому что мы, собаки, в датах не разбираемся – мой хозяин, радостно возбужденный, быстро вошел в кабинет, где я спала на диване, и потряс перед моей мордой книжкой журнала, так что я, спросонья, вынуждена была отстраниться.
– Мимишка, представляешь! – воскликнул он. – Написал-таки! Льховский-то наш – очерк о Сан-Франциско написал: лиха беда начало!
Хозяин, не присаживаясь, пробежал глазами оглавление, отыскивая, видимо, номер страницы, где начинался очерк Льховского, затем открыл журнал на ней. Так и не садясь, – хотя я подвинулась на диване, освобождая место рядом с собой, – он принялся за чтение.
С каждой прочитанной строчкой он менялся в лице. Улыбка медленно сползала с его уст, в глазах затухал блеск, на большом ровном лбу бороздой проступала хмурь, даже нос, как мне почудилось, разочарованно поник. Моему хозяину явно не по душе пришлась писанина Льховского, – я позволяю такое пренебрежительное словечко: писанина, – исходя как раз из огорченного выражения лица хозяина. Хотя сам он так не сказал, даже наедине с собой оставаясь мягкосердечным к своему молодому другу. Он высказался в снисходительном тоне:
– Что ж, неплохо: есть краски, есть слог. Но не этого я ждал, не этого.