– Ничего себе, какие к тебе девки ходят! – Игнат уселся на подоконник и вытащил серовато-синюю пачку с изображением черного всадника-абрека на фоне ослепительно-белых гор. – Кури!

      – Ух ты, «Казбек»! – Взяв папиросу, Дорожкин чиркнул спичкой. – Богато живешь! Раньше-то «Примой» перебивался…

      – Да я бросаю… второй год уже… – выпустив в распахнутую форточку дым, отрывисто пояснил Игнат. – Потому и покупаю подороже, чтобы много не брать. «Прима»-то – четырнадцать копеек, а эти – шестьдесят пять. Сравни!

      – Да уж, интересная метода. Я тоже, кстати, бросаю… – Стряхнув пепел в стоявшую на краю стола фарфоровую пепельницу, участковый покачал головой и поинтересовался насчет текучки: – По мотоциклу-то Дормидонтыч тебе материал расписал?

      – А кому же. Там же без лиц… Хорошо хоть, мотоцикл нашелся.

      – Да, хорошо… Игнат, ты не думай, я все свои материалы к отпуску сделаю, тебе не оставлю.

      – Да мне-то чего? Дормидонтыч проговорился: на твой отпуск участкового из Тянска пришлют… Может быть. Какого-нибудь стажера.

      Дорожкин многозначительно поднял вверх указательный палец:

      – Вот именно – может быть! А насчет стажера так скажу – лучше уж самим. Большого толку от него все равно не будет.

      – Да это понятно, что не будет. И все же Дормидонтыч обещал…

      Майор милиции Иван Дормидонтович Верховцев, фронтовик и вообще человек уважаемый, как раз и был начальником Озерского отделения милиции, в котором, кроме участкового Дорожкина, техника-криминалиста Теркина и всех разных прочих, состоял в должности инспектора уголовного розыска и старший лейтенант милиции Игнат Ревякин – парень добросовестный и честный, правда немножко грубоватый. По работе Игнат за словом в карман не лез и к любому начальству относился без всякого пиетета, все, что думал, мог высказать прямо в глаза. Вот и сослали его из Тянска в провинцию… Что, наверное, не так уж было и плохо: кругом природа – озера, речка, леса, ягоды-грибы, охота-рыбалка. Тут же и родственница его жила – тетя Глаша, да еще комнатенку в бараке дали. И что с того, что в бараке, зато своя! Да и соседи хорошие… Ну и оперативная работа, что и говорить, интересная…

      – Так у тебя это… материалов-то много? – выбросив окурок в форточку, на всякий случай поинтересовался опер.

      – Да так… Самое главное – по курам – я уже отказал, один чертов велик остался. Вот его точно тебе передадут. Уж извини…

      – Ладно, разберемся… – Игнат потер ладони. – А по курам-то что?

      – Так отказной только что вынес! На вот, взгляни… Может, какие ошибки заметишь, ты же у нас студент!

      Ревякин четвертый год учился заочно на юридическом факультете и периодически уезжал на сессии, о чем все в отделении знали.

      – Ну, давай… «Постановление об отказе в возбуждении уголовного дела»… так-так… «мной, участковым… лейтенантом милиции»… тыр-пыр… «установлено»… Ого!.. Ага!.. Ух ты!

      По мере чтения лицо инспектора УГРО выразило целую гамму быстро сменяющихся чувств