Сегодня подавлен, не ест и не курит,

      Завтра подавно он снова схалтурит.

      На сцене станцует, споет под гитару,

      Он так существует, в своих мемуарах…

      Он пишет о страсти, о детях, о войнах,

      Поет эти басни без срыва. Спокойно.

      И держит границы в своем декаданстве,

      Летят небылицы в нелепом жеманстве.

      Грехи отпускает так просто, по-детски,

      Другим позволяет от искры согреться.

      От толики малой таланта и связей,

      И ночью усталой он дремлет в экстазе.

      И снятся ему в этих снах коматозных

      Высокие люди в одеждах серьезных

      Объекты на стройках, фундаментов блоки,

      Идет перестройка, намечены сроки.

      И люди в надежде на светлое завтра,

      В иллюзиях счастья глотают на завтрак,

      Пилюли свободы и гласности дозу,

      Не засыпая под общим наркозом.

      Проснулся он рано, а завтра гастроли,

      Опять неустанно учить свои роли.

      И петь о прекрасном, чужие финалы,

      Так стало опасно, приходят сигналы.

      Вернулась цензура, прошли худсоветы.

      Пришла конъюнктура, она по бюджету.

      Доступна как девка на старом бульваре,

      Подпевка, припевка в репертуаре.

      Сегодня подавлен, не ест и не курит,

      Завтра подавно он снова схалтурит.

      На сцене станцует, споет под гитару,

      Он так существует, в своих мемуарах…

      Застучал по окнам дождина,

      Затопил дороги и крыши.

      Полилась сырая картина

      Кто на улице мокнет, лишний.

      Зацарапал ветками ветер,

      И затряс ушами дворняга,

      Он невольный друг и свидетель,

      До порога мало, полшага.

      Затаился город в потоке,

      И машины мчатся по лужам.

      От дождя они не в восторге

      Путь домой всегда перегружен.

      Забуянил дождь, разыгрался,

      Он менял мотивы так щедро.

      Заливал, как – будто прощался,

      И летел со скоростью света.

      Застучал по окнам дождище,

      Серым зверем вышел из стаи.

      Притворяясь путником нищим,

      Он поверить в себя заставил.

      И стучал по окнам дождина,

      Затопил дороги и крыши.

      Полилась сырая картина,

      Кто на улице мокнет, лишний.

      Сестра и мать Алешку провожали,

      В июне сорок первого на фронт.

      И годы детства мимо проплывали,

      И уносили жизнь за горизонт.

      В руках гармошка виртуозно пела,

      Алешкин голос трепетно звучал.

      И мать на сына ласково глядела,

      В глазах сестры тревога и печаль.

      А через месяц почта. Похоронка.

      Ваш сын погиб, Ваш сын герой.

      И тот последний,