Ваш Андрей Петров. Композитор в воспоминаниях современников. Коллектив авторов
Читать онлайн книгу.
словом бранным, со своей системой прилагательных: гнилая интеллигенция, трусливая интеллигенция, еще шляпу надень… Интеллигентность не была доблестью, украшением человека. И что любопытно. Вот сейчас хвалятся дворянством. А интеллигентностью? Не сказал бы… Интеллигентность – маргинальное качество человека. У Андрея она окрашивала его облик и характер. И она была его наружностью.
И вот приехали мы в Финляндию. Сейчас эту страну, несмотря на все ее заслуги, считают европейской провинцией, а тогда она была для нас все-таки Европой. И мы с Андреем, вопреки желаниям женской части нашей небольшой компании, договорились пойти в какие-то злачные места, которые были для советских граждан таинственной, интригующей экзотикой. И в этих прогулках мы как-то быстро обнаружили то глубинное общее, что было в наших ощущениях, касающихся и заграницы, да и вообще жизни.
Вот с тех дней у нас и начались дружеские отношения, которые с годами становились все более прочными. И в них было много музыки. Я не отношу себя к фанатичным меломанам и не считаю себя знатоком музыки. Я просто ее люблю. Для меня она – удовольствие и отрада в жизни. Бывают дни, когда писательский стол становится невозможным мучением, и хочется от него избавиться. Избавление приходит, в частности, и благодаря музыке. Филармония, Консерватория, Мариинский – адреса, где я испытал много радости. И общение с Андреем и музыкой для меня было важной частью моей жизни.
Я любил и знал Василия Павловича Соловьева-Седого, мы с ним общались. И для меня Андрей Петров был достойным преемником Соловьева-Седого, великого музыканта России. Их сближали отчасти и редкий дар мелодизма, и востребованность их музыки широчайшим кругом слушателей. Андрей приглашал меня на премьеры, я с удовольствием ходил на концерты. А когда я готовился к роману о Петре, эта тема тоже была одним из предметов нашего общения, поскольку он в это же время начал работу над оперой «Петр Первый». Я ходил с этим замыслом очень давно, и подступиться мне было чрезвычайно трудно и даже страшно. До меня о Петре писали и Алексей Толстой, и Мережковский, и Пушкин брался за эту тему, и Лев Толстой… И тут были такие поучительные неудачи, что я много лет собирался духом, прежде чем подступиться к этой работе. Андрею в этом смысле было легче – у него в этом жанре предшественников не было.
Я обязан ему многим. Например, знакомством с Веней Баснером. А однажды он организовал в Доме композиторов мой литературный вечер. И об этом я тоже вспоминаю с благодарностью. Мы с ним любили виски, и он понимал толк в этом напитке.
Была в моей жизни и еще одна особенная история, которая стала для меня очень дорогой и еще одной гранью приоткрыла мне Андрея. Это было в тот год, когда мою кандидатуру выдвинули на звание почетного гражданина Санкт-Петербурга. И наше Законодательное собрание, которое ничуть не лучше нашей Думы, говоря попросту, завалило меня. Ну, завалило и завалило. Я не видел в этом личной трагедии. Для меня эти казенные отличия и награды никогда не представляли никакого интереса.
А