Густая слякоть клейковиной

      Полощет улиц колею:

      К виновному прилип невинный,

      И день, и дождь, и даль в клею.

      Ненастье настилает скаты,

      Гремит железом пласт о пласт,

      Свергает власти, рвет плакаты,

      Натравливает класс на класс.

      Костры. Пикеты. Мгла. Поэты

      Уже печатают тюки

      Стихов потомкам на пакеты

      И нам под кету и пайки.

      Тогда, как вечная случайность,

      Подкрадывается зима

      Под окна прачечных и чайных

      И прячет хлеб по закромам.

      Коротким днем, как коркой сыра,

      Играют крысы на софе

      И, протащив по всей квартире,

      Укатывают за буфет.

      На смену спорам оборонцев —

      Как север, ровный Совнарком,

      Безбрежный снег, и ночь, и солнце,

      С утра глядящее сморчком.

      Пониклый день, серье и быдло,

      Обидных выдач жалкий цикл,

      По виду – жизнь для мотоциклов

      И обданных повидлой игл.

      Для галок и красногвардейцев,

      Под черной кожи мокрый хром.

      Какой еще заре зардеться

      При взгляде на такой разгром?

      На самом деле ж это – небо

      Намыкавшейся всласть зимы,

      По всем окопам и совдепам

      За хлеб восставшей и за мир.

      На самом деле это где‐то

      Задетый ветром с моря рой

      Горящих глаз Петросовета,

      Вперённых в небывалый строй.

      Да, это то, за что боролись.

      У них в руках – метеорит.

      И будь он даже пуст, как полюс,

      Спасибо им, что он открыт.

      Однажды мы гостили в сфере

      Преданий. Нас перевели

      На четверть круга против зверя.

      Мы – первая любовь земли.