Араксин молча кивнул и, заткнув за пояс пистолеты, растворился в сгущающейся темноте. Его не оставляло неприятное предчувствие, такое же как тогда, в бою под Смоленском, когда он перешагнул через кажущегося мёртвым кирасира, придавленного лошадью, а тот приподнялся и выстрелил ему в спину. Пуля срикошетила от фляги, висевшей на ремне, и не причинила вреда. В тот раз смерть почти поймала отважного бойца.

      К пылающему костру преследователи добрались быстро и незаметно. Сырая почва, покрытая недавно выпавшим снежком, устелившим почти отжившую густую траву, глушила их шаги. Только предательница-луна поднявшись над лесами мягко освещала округу.

      Поручик добрался до врага на несколько секунд раньше Архипа и выскочил из темноты, поочерёдно выстрелив с двух рук и одним прыжком оказавшись с занесенной саблей возле костра.

      Но пистолетные пули лишь вырвали клочки ткани и развеяли веера гнилой соломы из тел врагов, а сабля Араксина с нежданной легкостью проткнула противника до самой земли. Ошеломленный поручик так и застыл на месте.

      Предупреждающий крик штабс-капитана запоздал на мгновение, и дамасская сталь сидевшего до тех пор в засаде мамелюка вонзилась в спину Араксина.

      Оставив застрявшую саблю в спине поручика, убийца обрушился на подоспевшего Архипа железным вихрем длинных кривых кинжалов, орудуя ими с невероятной скоростью. Он увернулся от пистолетного выстрела и теперь яростно наседал, тесня офицера к сараю.