Тебе – но голос музы темной

      Коснется ль уха твоего?

      Поймешь ли ты душою скромной

      Стремленье сердца моего?

      Иль посвящение поэта,

      Как некогда его любовь,

      Перед тобою без ответа

      Пройдет, не признанное вновь?

      Узнай, по крайней мере, звуки,

      Бывало, милые тебе —

      И думай, что во дни разлуки,

      В моей изменчивой судьбе,

      Твоя печальная пустыня,

      Последний звук твоих речей

      Одно сокровище, святыня,

      Одна любовь души моей.

      Богат и славен Кочубей.

      Его луга необозримы;

      Там табуны его коней

      Пасутся вольны, нехранимы.

      Кругом Полтавы хутора

      Окружены его садами,

      И много у него добра,

      Мехов, атласа, серебра

      И на виду, и под замками.

      Но Кочубей богат и горд

      Не долгогривыми конями,

      Не златом, данью крымских орд,

      Не родовыми хуторами, —

      Прекрасной дочерью своей

      Гордится старый Кочубей.

      И то сказать: в Полтаве нет

      Красавицы, Марии равной.

      Она свежа, как вешний цвет,

      Взлелеянный в тени дубравной.

      Как тополь киевских высот,

      Она стройна. Ее движенья

      То лебедя пустынных вод

      Напоминают плавный ход,

      То лани быстрые стремленья.

      Как пена, грудь ее бела.

      Вокруг высокого чела,

      Как тучи, локоны чернеют.

      Звездой блестят ее глаза;

      Ее уста, как роза, рдеют.

      Но не единая краса

      (Мгновенный цвет!) молвою шумной

      В младой Марии почтена:

      Везде прославилась она

      Девицей скромной и разумной.

      Зато завидных женихов

      Ей шлет Украйна и Россия;

      Но от венца, как от оков,

      Бежит пугливая Мария.

      Всем женихам отказ – и вот

      За ней сам гетман сватов шлет.

      Он стар. Он удручен годами,

      Войной, заботами, трудами;

      Но чувства в нем кипят, и вновь

      Мазепа ведает любовь.

      Мгновенно сердце молодое

      Горит и гаснет. В нем любовь

      Проходит и приходит вновь,

      В нем чувство каждый день иное:

      Не столь послушно, не слегка,

      Не столь мгновенными страстями

      Пылает сердце старика,

      Окаменелое годами.

      Упорно, медленно оно

      В огне страстей раскалено;

      Но поздний жар уж не остынет

      И с жизнью лишь его покинет.

      Не серна под утес уходит,

      Орла послыша тяжкий лёт;

      Одна в сенях невеста бродит,

      Трепещет и решенья ждет.

      И, вся полна негодованьем,

      К ней мать идет и, с содроганьем

      Схватив ей руку, говорит:

      «Бесстыдный! старец нечестивый!

      Возможно ль?.. нет, пока мы живы,

      Нет! он греха не совершит.

      Он, должный быть отцом и другом

      Невинной крестницы своей…

      Безумец! на закате дней

      Он вздумал быть ее супругом».

      Мария вздрогнула. Лицо

      Покрыла бледность гробовая,

      И, охладев, как неживая,

      Упала дева на крыльцо.

      Она опомнилась, но снова

      Закрыла очи – и ни слова

      Не говорит. Отец и мать

      Ей сердце ищут успокоить,

      Боязнь и горесть разогнать,

      Тревогу смутных дум устроить…

      Напрасно. Целые два дня,

      То молча плача, то стеня,

      Мария не пила, не ела,

      Шатаясь, бледная как тень,

      Не зная сна. На третий день

      Ее светлица опустела.

      Никто не знал, когда и как

      Она сокрылась. Лишь рыбак

      Той ночью слышал конский топот,

      Казачью речь и женский шепот,

      И утром след осьми подков

      Был виден на росе лугов.

      Не