Так слёзы горькие текли

      Из наших душ порой ночною,

      Сквозь наши сны, одной струёю,

      И с каждым годом нас влекли

      Друг к другу всё сильней, всё боле

      Не находили места мы

      Вне царства наших снов, вне воли…

      Летели лета дни, зимы…

      И, вдруг… Духовного общенья

      Меж нами враз не стало! Что

      Могло смутить все Те виденья?

      О том не может знать никто…

      Исчез мой сон. Я ждал. Дней сорок

      Ещё не мог поверить я,

      Что умерла мечта моя,

      Весь мир мой, что один был дорог.

      Я ждал. «Придёт!.. – шептал в бреду.

      – Иначе, было бы нелепо!

      Чему пристало, так свирепо,

      Нести нам вечную беду?!»

      О, труд напрасный! Кто невольный

      В явленьях, тот их не случит.

      И боль не топит век застольный,

      Тому, кто всем по горло сыт!

      Век? Что мне век?! – забыть не в силах

      Я и за тысячу веков

      Ночей душе нетленной милых!

      Что делать?»

      Следующих слов

      Не разобрать. Их Время смыло,

      Как и письмо, и берега,

      Его незримая река,

      Вобрав в себя, от взора скрыла…

      День пробуждён. Рассвет отнял

      Меня от дум, чьим вольным бегом

      Увлёкся сон мой за ночлегом.

      Я взял перо, и описал

      Их странный путь, кой-где неровный,

      Зато, запутанный в стишках.

      Пусть Здесь хранят свой пыл любовный,

      Как и мечты тоску, и страх…

      И всё. Рассказ я свой кончаю.

      Пора. Дневные ждут дела.

      Пустые, спешные. Да, знаю,

      В них пользы мало. Всё ведь мгла,

      Когда, по замкнутому кругу,

      Бредёшь и мыслишь лишь: зачем,

      Почти-что все, смирились с тем,

      Что не приветливы друг к другу?