Я слышу осени дыханье,

      Шуршанье листьев под ногой

      И молчаливое прощанье

      До тёплых дней, уже весной.

      Природа тихо засыпает

      Под колыбельную дождей,

      И лист с деревьев облетает,

      Уж обнажив кору ветвей.

      Тускнеют осени творенья,

      И краски не ласкают взгляд,

      И нет былого восхищенья,

      Уж сброшен красочный наряд.

      И солнце тёплыми лучами

      Балует реже с каждым днём.

      Всё чаще зябкими ночами

      Гуляет ветерок с дождём.

      Ко сну готовясь, к смене года, —

      Ведь спать природе до весны, —

      Мы все задумались невольно

      О приближении зимы.

      Выпьем вместе, друзья, мы хмельное вино.

      В этот радостный день нам не стоит грустить,

      Загадаем желание вместе одно:

      Вот бы жизнь нашу заново вместе прожить.

      Чтобы вместе, как раньше, весёлой гурьбой,

      Босоногой оравой вдоль тихой реки,

      Под дождём или в солнечный зной – всё равно —

      Мы неслись всем запретам чужим вопреки.

      Чтоб сидели мы ночью опять у костра,

      Под гитару б опять пели песню свою,

      Чтобы знали лишь звёзды одни да луна,

      Кто же будет, кому я любовь подарю.

      Отмотать бы нам плёнку назад, как в кино,

      Чтобы жизнь свою заново вместе начать,

      Но мечтали мальчишками только одно:

      Вот бы нам поскорее взрослыми стать…

      Было это ли со мной – или, может, не бывало,

      Но однажды под луной встретил я чертей ораву.

      Окружил меня отряд: все мохнатые, с рогами,

      Хвост у всех, копыта в ряд, так и жгут меня глазами.

      Страх меня атаковал, задрожал я, как мальчишка.

      Чёрт по-дружески обнял, говорит:

      – Нальёшь, братишка?

      Слава Богу! Груз с души, мне тут сразу полегчало,

      Говорю: «В избу пошли, самогон налью сначала».

      Черти всей гурьбой, галдя, в дом заходят спотыкаясь,

      Марья же, жена моя, встретила их, не пугаясь.

      Начала мести на стол, у стола волчком кружится.

      Разносолы, самогон расставляет, не скупится.

      Черти весело глядят, пятачками хитро водят,

      Комплименты говорят, с моей Марьи глаз не сводят.

      Посадили меж собой, пару стопочек налили,

      А глазами всё глядят в её сдобные мотивы.

      А она: «Хи-хи, хи-хи!» Раскраснелась молодица,

      Стала пить на брудершафт и с чертями веселиться.

      Тут уж я забыковал, и глаза налились кровью,

      Приподнялся и упал. Дальше я совсем не помню.

      Утром встал – в кровати сплю, у Марьяны вид усталый.

      – Да приснилось всё тебе, – говорит, —