Страницы милые опять персты раскрыли;

      Я снова умилен и трепетать готов,

      Чтоб ветер иль рука чужая не сронили

      Засохших, одному мне ведомых цветов.

      О, как ничтожно все! От жертвы жизни целой,

      От этих пылких жертв и подвигов святых –

      Лишь тайная тоска в душе осиротелой

      Да тени бледные у лепестков сухих.

      Но ими дорожит мое воспоминанье;

      Без них все прошлое – один жестокий бред,

      Без них – один укор, без них – одно терзанье,

      И нет прощения, и примиренья нет!

      Еще одно забывчивое слово,

      Еще один случайный полувздох –

      И тосковать я сердцем стану снова,

      И буду я опять у этих ног.

      Душа дрожит, готова вспыхнуть чище,

      Хотя давно угас весенний день

      И при луне на жизненном кладбище

      Страшна и ночь, и собственная тень.

      Мой прах уснет, забытый и холодный,

      А для тебя настанет жизни май;

      О, хоть на миг душою благородной

      Тогда стихам, звучавшим мне, внимай!

      И вдумчивым и чутким сердцем девы

      Безумных снов волненья ты поймешь,

      И от чего в дрожащие напевы

      Я уходил – и ты за мной уйдешь.

      Приветами, встающими из гроба,

      Сердечных тайн бессмертье ты проверь.

      Вневременной повеем жизнью оба,

      И ты и я – мы встретимся – теперь!

      Кровию сердца пишу я к тебе эти строки,

      Видно, разлуки обоим несносны уроки,

      Видно, больному напрасно к свободе

      стремиться,

      Видно, к давно прожитому нельзя воротиться,

      Видно, во всем, что питало горячку недуга,

      Легче и слаще вблизи упрекать нам друг друга.

      Какой тут дышит мир! Какая славы тризна

      Средь кипарисов, мирт и каменных гробов!

      Рукою набожной сложила здесь отчизна

      Священный прах своих сынов.

      Они и под землей отвагой прежней дышат…

      Боюсь, мои стопы покой их возмутят,

      И мнится, все они шаги живого слышат,

      Но лишь молитвенно молчат.

      Счастливцы! Высшею пылали вы любовью:

      Тут что ни мавзолей, ни надпись – все боец,

      И рядом улеглись, своей залиты кровью,

      И дед со внуком, и отец.

      Из каменных гробов их голос вечно слышен,

      Им внуков поучать навеки суждено,

      Их слава так чиста, их жребий так возвышен,

      Что