Облака плывут так низко,

      Но в тумане все нежней

      Пламя пурпурного диска

      Без лучей и без теней.

      Тихо траурные кони

      Поднимают яркий гнет,

      Что-то чуткое в короне

      То померкнет, то блеснет…

      …Это было поздним летом

      Меж ракит и на песке,

      Перед бледно-желтым цветом

      В увядающем венке,

      И казалось мне, что нежной

      Хризантема головой

      Припадает безнадежно

      К яркой крышке гробовой…

      И что два ее свитые

      Лепестка на сходнях дрог –

      Это кольца золотые

      О, не зови меня, не мучь!

      Скользя бесцельно, утомленно,

      Зачем у ночи вырвал луч,

      Засыпав блеском, ветку клена?

      Ее пьянит зеленый чад,

      И дум ей жаль разоблаченных,

      И слезы осени дрожат

      В ее листах раззолоченных, –

      А свод так сладостно дремуч,

      Так миротворно слиты звенья…

      И сна, и мрака, и забвенья…

      О, не зови меня, не мучь!

      Раззолоченные, но чахлые сады

      С соблазном пурпура на медленных недугах,

      И солнца поздний пыл в его коротких дугах,

      Невластный вылиться в душистые плоды.

      И желтый шелк ковров, и грубые следы,

      И понятая ложь последнего свиданья,

      И парков черные, бездонные пруды,

      Давно готовые для спелого страданья…

      Но сердцу чудится лишь красота утрат,

      Лишь упоение в завороженной силе;

      И тех, которые уж лотоса вкусили,

      Волнует вкрадчивый осенний аромат.

      Как тускло пурпурное пламя,

      Как мертвы желтые утра!

      Как сеть ветвей в оконной раме

      Все та ж сегодня, что вчера…

      Одна утеха, что местами

      Налет белил и серебра

      Мягчит пушистыми чертами

      Работу тонкую пера…

      В тумане солнце, как в неволе…

      Скорей бы сани, сумрак, поле,

      Следить круженье облаков, –

      Да, упиваясь медным свистом,

      В безбрежной зыбкости снегов

      Скользить по линиям волнистым…

      Люблю его,