Нас дурацкое счастье минует.

      Нас минуют печаль и беда.

      Неужели настанет минута,

      когда я не увижу Тебя?

      И неважно, что, брошенный в жижу

      мирового слепого дождя,

      больше я никого не увижу.

      Страшно, что не увижу Тебя.

      В тебе живёт сияние. Безжалостно

      из тьмы пупок проколотый мигнёт.

      Меж топиком и джинсами, как жалюзи,

      просвечивает солнечный живот.

      По-английски и по фене

      я секу.

      Дай мне, Боже, вдохновенья —

      ай-си-кью.

      В жизни тесно мне, наверно,

      босяку.

      Выдам рифму поновее

      вашингтонскому Ваську.

      Кто вошёл к нам без секьюрити?

      Айзек? You?

      С кем тусуетесь, что курите?

      Коноплю?

      Гуру из Австралии

      войдут в игру.

      Шлёпанцы скакали,

      как кенгуру.

      Банк с кия снимай, художник,

      просекай…

      Дождик делает в окошке —

      си-кью-ай

      ай-яй-яй…

      В императиве Канта

      я парю.

      С императрицей Катей

      водку пью…

      Меньшикову снится

      барбекю.

      Я изменщик, вор, царица,

      I… seek… you…

      «Дай мне розу-оплеуху», —

      говорю.

      Полная свобода духа —

      ICQ.

      На стрёме

      замрут века, дыханье затая.

      Нас трое —

      Бог, ты и я.

      Закрою

      твои глаза – ты видишь сквозь пупок.

      Нас трое —

      Ты, я и Бог.

      Настройте

      тычинки, сумасшедшие цветы.

      Мы трое,

      Бог, я и ты, —

      мир Трое! —

      решили спор войны и красоты.

      Гастроли

      кончаются. Грядущее темно.

      Мы – трое.

      Но мы – одно.

      Белое, белое, белое

      с семечками людей.

      Белые бультерьеры

      синеют, как парабеллумы,

      на абсолютно белом.

      Больно глядеть!

      Кусай белизну пломбирную!

      Взвей лапами пух-перо!

      На клавишах лабух лоббирует —

      Лобби – лоббилоббило – бело…

      Шарпею не больше года.

      Первый культурный шок.

      Невинно идёт над городом

      невидимый порошок.

      Оставь человеку неба!

      В груди у меня пожар.

      Но завтра не будет снега —

      шарпей сожрал.

      И чтобы вы не пугались,

      пред вами, хоть путь непрост,

      как поднятый большй палец,

      маячит шарпея хвост.

      Что там «новорусские»?!

      В мир, испуг навеявши,

      входят неворующие

      русские новейшие!

      Очень часто гений

      на условность харкает,

      что аборигены

      называют «хакером».

      Роковые