Дон Мануэль…

      Скажи.

      Послушай.

      Ко мне стучится Дон Луис,

      Он входит, полный дерзновенья,

      Себя сдержал, решил проверить,

      Дом осмотрел, слепым остался,

      Продлил осмотр, нашел тебя,

      И тотчас звук мечей раздался,

      Ведь шпага говорить умеет.

      Я знаю, что замкнулись двое,

      Обида в них и смелый дух,

      И если сталь ведет беседу,

      А речь молчит, исход какой же?

      Один – живой, другой – убит,

      Тут, ни жива и ни мертва,

      Спешу из дома я скорее

      И в тишине, во тьме холодной,

      Иду, как бледный образ счастья,

      Что только шутит надо мной:

      Тут спотыкаюсь, там – упала.

      Тут шаг неверный, чувства гаснут,

      И в шелковой моей одежде

      Я вижу тесную тюрьму.

      Одна печальна и смятенна,

      Неверною ведома мыслью,

      К порогу прихожу темницы,

      Где думала найти приют…

      Но где несчастный знал отраду?

      И вот стою я на пороге,

      Но так несчастия созвенны,

      Что брат пришел мой, Дон Хуан.

      Я всячески ему стараюсь

      Не дать узнать меня – усилья

      Вредят мне только. Странный случай:

      В молчаньи – женщине беда.

      Молчаньем я себя убила!

      Но, словом, он стоял у двери,

      Когда я подошла к порогу:

      Вулкан в снегах, утес в огне.

      Луна светила еле-еле,

      И при неверном этом свете

      Он на груди моей увидел,

      Как драгоценности блестят,

      (Не в первый раз они так губят!)

      И он услышал шелест платья.

      (Не в первый раз нам в платье гибель!)

      Он думал, милая его,

      Он мотыльком летит на пламя,

      Чтоб в нем, любя, воспламениться,

      И не возлюбленную видит,

      А тень звезды своей, меня.

      Кто мог бы думать, что влюбленный

      Стремится к той, кого ревнует,

      И небо так к нему враждебно,

      Что даже в ревность принял он.

      Заговорить хотел, не в силах,

      Волнение всегда безгласно.

      И наконец, чуть внятно молвив,

      Меня печально он спросил,

      В чем смысл такого оскорбленья.

      Ему ответить я хотела,

      (Но, я сказала, чувство немо.)

      И говорить я не могла.

      Испугу ум помочь не может,

      Приходит помощь слишком поздно,

      И оправданьями своими

      Лишь подтверждала я вину.

      «Ступай, – сказал, – сестра лихая,

      Пятно на нашей древней чести,

      Тебя замкну в уединеньи,

      Где в достоверном будешь ты,

      Пока я зорко – осторожно

      Не разъясню причину злого

      И не сумею успокоить

      Мою бессонную тоску».

      Сюда вошла, тебя я вижу,

      Небесная мне в этом радость,

      В моем я доме привиденьем

      Была