Я хотел есть и пить. После «риохи» – правду сказать, не вполне астурийской – пора было перейти к сидру, и я зашагал прочь от моря, к центру города, чувствуя, как властный аромат сидра берет верх над йодом.

      Любить Пас

      Я хотел есть и пить, и я верил в мою звезду. Я расположился в ресторане «La Galana», наполовину каменном, наполовину деревянном здании. Девушка с посверкивающей в ноздре сережкой принялась таскать на мой стол бесчисленные tapas[39], одна аппетитнее другой; в основном морепродукты: Anchoas des Cantabrico; chopa a la sidra con almejas; arroz con pixin; calamares fritos[40]. Впрочем, попадались и сухопутные – jamon iberico cortado a cuchillo cecina de Leon[41]. Вообще-то выражение «национальные блюда» полагается презирать. Но, пока оно существует, мы можем быть уверены, что мир вокруг нас еще сохранил свое многообразие.

      Я рассматривал девушку – конечно, не забывая при этом о Пас; рассматривал во все глаза, без намека на похоть, просто желая исцелить душу ее красотой, и начинал убеждаться, что этот народ действительно красив. Потом, оставив море по правую сторону, поднялся к Cimadevilla – вершине города. Мне нравилось это слово – cimadevilla, напоминавшее о том, что город не джунгли, что он подобен гигантскому дереву с мощным стволом, с двойной системой ветвей и корней. В отношении Хихона у меня не было никаких сомнений насчет породы этого дерева – яблоня, конечно яблоня. Аромат ее плодов так победно заполнял ноздри, что кружилась голова.

      Я был не в Испании, я был в Астурии. Открыв дверь какой-то sidreria, я вошел. Внутри было полно народу, посетители галдели на весь зал, возя ногами по деревянным опилкам. Ими был засыпан весь пол – видимо, чтобы поглощать запах яблочного спирта. Официант наливал сидр, воздев бутылку над головой горлышком вниз, так что мощная струя низвергалась в подставленный широкий стакан с полутораметровой высоты. Половина сидра проливалась на опилки, вторую, пенящуюся в стакане, клиент тут же заглатывал, и операцию повторяли для следующего клиента. Наливая в тот же стакан. Я спросил официанта, в чем смысл этого фокуса. Он объяснил, что здешний сидр не пенится и это единственный способ обогатить его кислородом. Эта сидровая тавромахия[42]была не лишена своеобразного изящества: я с большим интересом наблюдал, как бутылки переворачиваются в воздухе вверх дном, чтобы выпустить в кружку струю золотистого напитка. И еще я узнал, что такой стакан называется culin – донышкоСкачать книгу