Пережитки большой войны. Джон Мюллер
Читать онлайн книгу.
требовалось «дать ему волю и тем самым его активировать», тем не менее после Второй мировой войны благодаря демократии и юридическим запретам на антисемитские высказывания немцы быстро превратились в либерально-демократическую нацию «наподобие нас». Однако, отмечают некоторые критически настроенные авторы, если все это исчезло столь стремительно и бесповоротно, то давайте для начала ответим на вопрос: насколько естественной была эта ненависть к евреям? Примерно таким же образом Джон Дауэр документировал дикую, почти животную ненависть к японцам, которая, казалось, пышно расцвела среди американцев во время Второй мировой войны (многие из этих проявлений уходили корнями в различные расистские инциденты и меры, имевшие место десятилетия тому назад). Однако после войны эта ненависть стремительно и почти полностью исчезла: опросы, проведенные вскоре после наступления мира, показали, что из всех иностранцев японцы больше всего восхищаются именно американцами – теми самыми американцами, которые в 1945 году бомбили Токио, Хиросиму и Нагасаки[46].
В действительности, если бы люди не были способны контролировать проявления ненависти более или менее рациональным образом, война оказалась бы каким-то невозможным или по меньшей мере исключительно сложным делом. Для максимально эффективного ведения военных действий их участникам требуется давать волю страстям только по команде и уметь сдерживать их по приказу даже в том случае, когда для эмоционального ответа есть серьезный повод (в качестве примера можно привести ситуацию, когда нужно не отвечать обстрелом на обстрел). Ненависть и желание отомстить и правда зачастую выглядят не столько причиной, сколько результатом насильственного конфликта, либо, как в случае противостояния между футбольными фанатами, ненависть порой может скорее служить поводом, а не причиной для насилия[47].
Становление армий: криминальное и организованное ведение войны
Из приведенного выше перечня критериев не следует делать вывод, что вербовать, удерживать в строю и мотивировать участников боевых действий – это легкая задача. Описанные приемы могут быть эффективны, но попытки заставить людей совершать насилие индивидуально или коллективно часто с треском проваливались, а дезертирство и переход на сторону противника в ходе военных действий были совершенно привычным явлением, даже если за это грозит смертная казнь, а именно так очень часто и поступают с дезертирами и перебежчиками. Иными словами, несмотря на огромный объем психологических и исторических работ о важности воинской чести, о подчинении авторитету и верности группе, ключевая проблема военных действий на протяжении веков остается неизменной: как воспрепятствовать тому, чтобы люди не пошли на грубое нарушение приказов, дезертировав при первой же возможности? Наглядным примером этого является поведение иракской армии во время Войны в заливе 1991 года. Но даже в работе сравнительно отлаженной военной машины нацистской
Keeley 1996, 158. О вырвавшемся наружу антисемитизме см. в: Goldhagen 1998, 443. О либерально-демократической нации «наподобие нас» см. в: Smith 1996, а также Goldhagen 1998, 593–594. Критические высказывания см. в: Bartov 1998, 34; Browning 1998, 193. Дауэр утверждает, что подобные представления эволюционируют от исходного озлобленного расизма к расизму уничижительному: например, японцы, которые некогда изображались устрашающими перемазанными кровью гориллами, превратились в симпатичных маленьких обезьянок (Dower 1986, 302). Но даже такая трансформация имеет глубокий характер, и произошла она почти сразу после окончания войны.
См. также Kaufmann 1996, 141–146; Keen 2000, 22.