В ночной избе было тепло и тихо. С вечера Дина протопила печь, и жаркие угольки в её чёрном чреве ещё не погасли, ещё мерцали, таинственно подмигивая. В темноте над комодом уютно стучали ходики, а из окон, из-за белого кружева занавесок струился неясный зимний свет. Он нежно пятнал бревенчатые стены, полосатые тряпичные половики на полу, спящую кошку на стуле. А по всему столу – белые рулоны ватмана, длинные кисти, разноцветные краски: пастель, акварель. Воистину художественный беспорядок. И ещё – только начатый Диной новый пейзаж. Большой, в полстола. Словно перед тобой лежит как на ладони вся деревня с высоты птичьего полёта. Вернее, картина из серии тех, которые художница с таким увлечением писала одну за другой в последние годы. А годы эти были нелёгкими. Поиск своего пути, собственного почерка в живописи – пожалуй, самое трудное. Даже после блестящего окончания Суриковского института.

      Не так-то просто было ей, Дине Ельцевой, родившейся в 1965 году в семье художников-классицистов и занимавшейся монументальной живописью в мастерской Таира Салахова, вдруг начать работать совсем по-иному. Словно совсем по-новому она взглянула на мир. А началось всё вот с этой её деревни и со всё возрастающей в сердце любви к родной земле, к природе, к русской глубинке. К этой вот бревенчатой ароматной избе, которую её родители купили когда-то под Тверью.

      …Не спится Дине. Она встаёт и, сунув у порога босые ноги в тёплые валенки, накинув на стройную девичью фигурку полушубок, а на голову – цветастую шаль, тихо выходит в холодные гулкие сени. Стукнув засовом, со скрипом открывает дверь. Снаружи, на высоком крыльце, сразу охватывает тишиной, ядрёным морозцем, ароматом свежего снега. Улыбка невольно озаряет её чернобровое нежное лицо. Вокруг в лунном сиянии раскинулась её любимая деревня Осиновец. Там и сям купы деревьев волшебно колышут ажурные тени. Избы с нахлобученными, как белые шапки, крышами словно разбежались по сторонам. А иные устремились к деревенскому пруду. Там сине блестит лёд, исчёрканный озорными коньками мальчишек. Темнеют у берега незамёрзшие проруби, в которых бабы постоянно полощут стираное бельё, в центре – лунки добытчиков-рыбаков. А вдали, на холме, венчая прекрасный белый простор, царят золочёные купола Божьего храма. И свет от них, освещённых луной, словно бы озаряет благостью всю округу. Так и хочется вздохнуть глубоко-глубоко: «Хорошо-то как, Господи». И вспомнился Чехов, его чудо-рассказ «Ванька», который она, отличница в школе, учила наизусть: «Воздух тих, прозрачен и свеж. Ночь темна, но видно всю деревню с её белыми крышами и струйками дыма, идущими из труб.

      Деревья, посеребрённые инеем, сугробы. Всё небо усыпано весело мигающими звёздами…»

      Дина