Спич Мюнхгаузена многократно прерывался аплодисментами, которые он из скромности пытался остановить поднятой рукой, но они только усиливались… В конце спича произошли громкие рукоплескания, переходящие в овацию. Хрустальные подвески люстры пришли в движение, как будто солидаризируясь с присутствующими в их восторгах, которые всё нарастали – до такой степени, что люстра начала раскачиваться, а свечи – подмигивать, посуда в шкафах – дребезжать и подпрыгивать, столы – двигаться, громадная зала монолитного здания трактира – гудеть … Всех присутствующих – в том числе стенографиста и собак – охватили неизъяснимые экстаз, эйфория и катарсис. Все встали, и даже – собаки. Раздались многоголосые крики: «Ура», «Браво», «Многая лета», «Гром победы раздавайся», «Мюнхгаузена – в канцлеры» (все – на немецком). Собаки залаяли и завыли (разумеется, тоже на немецком)… Оркестр на антресолях давно громыхал ораторией Свиридова на слова Маяковского: «Во весь голос», но его невозможно было расслышать за шумом всеобщего счастья и веселья, как присутствующих в трактире, так и присоединившихся к ним миллионов жителей по всей Земле и на Луне, которые со слезами умиления на глазах слушали спич Мюнхгаузена в прямом эфире: по радио, телевидению и в интернете… В общем, как напишет потом некий А.С. Пушкин, ставший известным и знаменитым поэтом, но прославившийся благодаря исключительно одной прозаической фразе в повести: «Капитанская дочка» в связи со спичем Мюнхгаузена и вселенской реакцией на него: